– В школу…
Она осторожно уложила меня. Утром я не могла поверить в её рассказ. Ничего не помнила. Шляпу убрали от греха подальше. Родителям кто-то сказал, что, возможно, девочка перенапряглась. Больше по ночам в шляпе меня не обнаруживали, но бассейн мне всё равно не светил. Девочки, которые начинали вместе со мной, со временем получили спортивные разряды по плаванию, ездили по всей стране на соревнования и занимали призовые места.
Недавно из Интернета я узнала, что наш тренер Николай Константинович Яковлев во время войны подростком сбежал из дома в школу юнг на Соловки, окончил её, получил назначение на Север. Последний год войны служил на подводной лодке рулевым, награждён орденами и медалями, был участником Парада Победы в Москве в 1945 году и спустя 50 лет – в 1995-м. Многие годы тренировал ребят по плаванию, хоккею, горным лыжам. Он был разносторонним спортсменом. Его не стало в 2011 году.
Пионерский лагерь
На следующее лето меня отправили в пионерский лагерь в Адлер. Лагерь располагался недалеко от пляжа, на который нас стройными рядами водили купаться. Заплывать на глубину не разрешалось – плескались на мелководье. Поскольку я уже хорошо плавала, то вырывалась из оцепления вожатых на глубокое место, за что часто сиживала на берегу, пока другие купались. Золотым временем стала неделя между сменами – пересмена. Нас, северян, в лагере было шесть человек – детей исполкомовских работников. Из Полярного были только я и мой сосед Витька – сын Антонины Тютериной. Отправлять детей через всю страну на одну смену не имело смысла – на прямом поезде «Мурманск – Адлер» мы пилили четверо суток. В пересмену осталось человек десять или чуть больше. Вожатые, которым пионеры за смену надоели хуже горькой редьки, использовали пересмену, чтобы как следует оторваться, и за нами особенно не следили. На море я заплывала за буйки далеко-далеко. Вожатые меня не ругали, а даже зауважали. Однажды один из них, взяв меня и ещё одну девочку, повёз кататься на лодке вдоль берега.
– Хотите, покажу вам голый пляж? Там все голыми загорают.
Мы не поверили, но, когда подплыли, увидели голых людей разного возраста – от мала до велика. Они загорали, играли в карты, волейбол. Это был, как сказали бы сейчас, нудистский пляж. Все, кроме детей, представляли довольно неприглядное зрелище. Особенно противно было смотреть на старух и толстых тёток с жирными обвисшими животами и ягодицами. К нашей лодке подплыли две голые девицы и стали кокетничать с вожатым. Чувствовалось, что ему неловко перед нами. Он пригрозил им веслом.
В лагерных корпусах наводили порядок, и нас переселили в большие армейские палатки, в которых помещалось не меньше десяти коек. В одной палатке жили девочки, в другой – мальчики. Был поздний дождливый вечер, мы не спали. Где-то, в другой палатке что-то шумно отмечали вожатые. Одной из девочек послышались осторожные шаги вокруг палатки. Мы насторожились.
– Ой, кто-то стоит в тамбуре! Штора шевелится! – закричала одна из девчонок и запустила в штору, закрывающую вход в палатку, своей тапочкой. Та осталась лежать у входа.
– Как я теперь без тапочки?! – заплакала девчонка.
– Она же тебе ночью не понадобится, – увещевали мы её.
– А вдруг понадобится?
– Иди и возьми.
– Бою-ю-сь…
И продолжала ныть.
– Да никого там нет, – сказала я и направилась ко входу. Подобрала тапочку, отдёрнула штору… В тамбуре стоял незнакомый парень. Из-под козырька надвинутой на лоб кепки на меня в упор с вызовом смотрели серые глаза. Дико взвизгнув и задёрнув штору, я отскочила, выронив тапочку. Вся моя смелость тут же испарилась.
– Что? Кто там? – спрашивали девчонки.
Всё произошло так молниеносно, что никто его не разглядел. Я сама засомневалась, а был ли парень, но на повторную попытку не отважилась. Уснули мы только на рассвете. На следующую ночь нам в палатку положили мальчишек. Думаю, исключительно для массовости. Они были младше нас и моральной поддержки мы от них не ждали. В случае нападения проку от них было бы мало.
Жизнь в лагере была интересной. Нас возили на экскурсии на минеральные источники, где мы пили нарзан из пригоршней и умывались им, на известную теперь всему свету Красную Поляну, которая в то время была небольшой горной деревушкой с преобладающим армянским населением. Нас повезли туда, чтобы показать альпийские луга. В Сочинском дендрарии меня больше всего поразили не роскошные пальмы и другие экзотические растения, а невысокое малоприметное дерево. Экскурсовод рассказала, что от прикосновения его листьев на коже остаётся сильный ожог. Когда на дереве висела предупреждающая об этом табличка, каждый день приходилось лечить ожоги посетителей. Табличку сняли, и ожогов не стало.