— Рад, что тебе понравилось, — взял два пледа и отвел Викторию к скамейке, что стояла ближе всего к кирпичной стене, чтобы меньше попадать под воздействие ветра. — Звякну Харви, он за нами заедет.
Выудил из внутреннего кармана пиджака бутылку вина и штопор. Виктория аккуратно забрала из его рук пледы, и один из них расстелила на скамейке, вторым же планировала накрыться самой и Люцифера от холода уберечь. Справившись с пробкой, Денница передал бутылку девушке и сам плюхнулся рядом с ней со словами:
— Прости, про бокалы как-то не подумал.
— Что с тобой не так, Люци? — улыбается, слегка щурась, и делает глоток напитка. — Ты мог отвести меня куда угодно, но выбрал крышу какого-то офиса. При этом температура на улице едва переваливает за десять градусов тепла.
— Я прихожу сюда, когда хочу побыть один или подумать. Наткнулся на него спустя неделю после похорон матери, — девушка передала бутылку брюнету и тот отпил подобно ей. — Тогда были смутные времена: все вокруг смотрели на меня, как на врага народа, — Виктория сосредоточенно слушала слегка хрипловатый голос Денницы, заправляя длинную прядь его волос за ухо. — Даже девчонка, в которую влюбился, как последний идиот, убежала, не выслушав…
— Вот же… жаба охреневшая! — наиграно возмутилась. Люцифер перехватил ладонь девушки, оставляя нежный поцелуй на запястье. Волна жара окатила брюнетку от макушки до кончиков пальцев на ногах, заставляя щеки алеть.
— И не говори! — смех похожий на кошачье мурлыканье заполнил собой всё пространство вокруг этих двоих. — Кстати, не научишь парочке фраз на жабьем? — и брюнет получает локтем под рёбра и роняет бутылку.
— Ква, — невинно хлопает глазами, когда замечает, что Люцифер поймал тару двумя пальцами.
Оба не сдерживают смех, что так рвался наружу — чувствуют неподдельное, искреннее счастье, находясь в компании друг друга. Без лишних слов делают по глотку напитка, прежде чем переплести пальцы под пледом. Недолго молчат, наблюдая за ночным небом и огнями города.
— Завтра Сочельник, не хочешь ко мне на ужин? — Вики положила голову ему на плечо, заглядывая в профиль Денницы.
— Звучит заманчиво.
— Нет, — ухмыляется, — скорее «если ты её приведёшь — будешь праздновать Рождество на улице, как собака бездомная» — пародирует строгую интонацию отца.
— Тогда у меня нет выбора, — гоготнула брюнетка, устремляя взор на небо, и глотнула ещё вина. Слегка кислый привкус вишни на языке вызвал позыв скривить аккуратный носик.
— Определенно нет! Иногда мне кажется, что мой отец любит тебя больше, чем люблю тебя я!
— Расценивать это как признание? — сощурила свои голубые омуты, в которых Люциферу хотелось утонуть. Он развернулся к девушке и без лишних слов и телодвижений накрыл такие манящие горячие губы нежным поцелуем. Густые ресницы на прикрытых веках подрагивали в такт напрочь сбитому дыханию.
— Считаю, что мои поступки должны быть красноречивей слов, — прошептал в приоткрытый рот, вовлекая её в очередной поцелуй, на который она охотно отвечала, засасывая нижнюю губу и запуская свои пальчики в его шевелюру. — А так то, да — расценивай.
— Тогда, — нехотя отрывается, чтобы провести пальчиком по его влажным губам, — я тебя тоже, Денница.
И всё, он пропал. Так же, как и его сердце, что ухнуло куда-то в район пяток, не забыв при этом связать какой-то теплый узел в животе. Когда их взгляды встречаются, сердца перестают биться на секунду, чтобы потом вновь завестись и сокращаться в одном, слегка ускоренном ритме.
Дальше они долго смеялись и почти допили вино. Девушка достала пачку сигарет и спички со своей сумочки, предложила Люциферу — он без раздумий выхватил себе одну из пачки и плотно зажал её губами, пока шарил по карманам брюк в поисках зажигалки. Брюнетка протянула зажженную спичку прямо к кончику его сигареты и подожгла, следом расправилась со своей.
— Ты так и не ответила на один очень интересный для меня вопрос, — тихо, на грани шепота произнес он, вдыхая едкий дым поглубже в лёгкие.
— Какой? — ухмыляется Виктория, позволяя горькому привкусу табака осесть на кончике языка.
— Так всё-таки почему спички, а не зажигалка, Уокер?
— Прозвучит странно, — выдыхает клубы белого дыма, — но они более живые, чем зажигалки.
— Живые? — усмехнулся Денница, недоверчиво глядя на возлюбленную.
— Давай лучше покажу, — достает из коробка ещё одну спичку, чиркает кончиком о боковую грань. Та вспыхивает оранжевым пламенем, излучая тепло. — Что ты видишь?
— Спичка горит, — непонимающе свёл брови к переносице, наблюдая за горящим деревом в тонких пальцах. Огонь опускался всё ниже и ниже. Оставлял за собой сожженную черноту, что не так давно была какой-то низкосортной осиной.
— А если смотреть глубже, ничего не напоминает? — широкая улыбка не сходит с сияющего лица. Парень качает головой и Вики тяжело вздыхает, туша спичку и достаёт новую. Повторяет так же, и головка спички вспыхивает слабым синим пламенем. — Они загораются, прям как люди. Затем медленно горят, — указывает пальчиком на чуть разгоревшееся пламя, что медленно, но уверенно ползло к её пальчикам. — Прожигают свою жизнь. Излучают тепло и свет. А потом, — в середине своего пути деревянная потухла от резкого порыва ветра, — всё. Финиш. Оставляют после себя лишь пепел пройденного пути. А ещё, — аккуратно разломала остаток спички, — их, как и людей, сломать проще простого.
Люциферу дыхание спёрло от такого ответа. Он взглянул на девушку каким-то загадочным взглядом, кивая в ответ её словам. Говорить ничего не хотелось — лишь прижать её хрупкое тело к себе и согревать в объятиях. Так он и поступил, впуская в легкие ненавязчивый запах краски для волос.
— Что самое безумное ты творил в своей жизни? — внезапно спросил вкрадчивый голос брюнетки, когда тишина уже стала давить на голову.
— В прошлом году, — затяжка, — я вместе со своими друзьями укатил в Канаду в багажнике тачки Луи, не предупредив родителей.
— В багажнике? — прыснула Уокер, поднимая голубые омуты на Люцифера. — А так можно было?
— Я сам не знал, что так можно было, веришь? Пограничник решил не запариваться и не проверил нас. А я себе спокойно там спал, — тихо рассмеялся, прижимая её к себе поближе. Девушка же, потушив окурок, бросила его в мусорный бак рядом. Обвила руками талию парня и угостила голову поудобнее на упругой груди.
— А что дальше?
— А дальше я бухой, вообще с минимальными признаками жизни, танцую в каком-то клубе в Квебек-Сити, все вокруг говорят исключительно на французском. А я в душе не отсекаю о чём, — Люцифер тоже потушил окурок, небрежно выбросил и прочистил горло, прежде чем продолжить. — Так вот, танцую, бухаю, затем опять танцую, и тут влетает в этот клуб миграционная служба или полиция, я не знаю, как их там величать. Точно помню, что они были с автоматами и явно очень недружелюбными. Что-то говорят, а я же ни «бэ» ни «мэ» ни кукареку, как говорится — ничего лучше, чем предложить им бахнуть со мной абсента, не додумался придумать.
— Прости, Люци, но ты дебил! — заливается смехом девушка, от чего Денница сам невольно улыбается. Такой тёплый и приятный у неё смех, что он был готов её всю жизнь смешить — лишь бы та не прекращала смеяться.
— Так это ещё не верх дебилизма! Заламывают и везут меня куда-то, протокол оформляют, на английском никто принципиально не хочет говорить. Посадили меня, значит, в камеру к какому-то бомжу — благо он был более сговорчивым. Сидим, говорим и тут я предлагаю ему вместе сбежать. Абсент ещё не попустил, видимо…