— Посидела бы. Куда торопишься?
— Сейчас папа с мамой с работы придут. Я им записку оставить забыла.
Когда Петелина в передней надевала туфли, Лёшка приставил большой палец к носу, а мизинцем помахал перед лицом Петелиной. Зачем он это сделал — и сам не знал. Но Стёпа на его поддразнивание не обратила никакого внимания. Сказала шёпотом:
— Какой у тебя дедушка хороший!
— Ещё бы! — с гордостью сказал Лёшка. — Первейший мой друг!
Дед сидел в кресле задумавшись.
— Это, значит, она о погибших от наводнения в Южной Америке плакала? — произнёс он тихо. И добавил: — Стёпа-то ваша — чистый клад.
Лёшка расхохотался:
— Клад? Петелина? Уж ты скажешь, деда! Да она такая, эта Стёпка… Не то чтобы совсем глупая, а… И трусиха, каких свет не видал! Но ты ей очень понравился, знаешь?
Дед не ответил. Молча уставился в окно. Под лохматыми бровями глаза у него были совсем прозрачные. В них застыло немножко странное и точно детское выражение.
— Ты, кажется, спать хочешь? — сказал Лёшка. — Ложись лучше в постель, а то мама заругается.
ЧЕГО МОЛЧИШЬ?
Лёшку разбудили какие-то странные звуки. Он сел в кровати, прислушался. Похоже было, что кто-то громко плакал. В комнате стояли густые сумерки. За занавесями едва брезжил рассвет.
— Игорь, чего это? — испуганно спросил Лёшка.
Никто не ответил. Кровать брата была пуста. Лёшка вылез из-под одеяла, всунул ноги в тапочки и, покачиваясь от сна, прошлёпал к двери.
В коридоре он на секунду зажмурился от яркого света. Везде горело электричество: и в коридоре, и в кухне, и в комнате родителей, и в дедовой комнате. Странные звуки доносились именно оттуда. И вдруг у Лёшки как-то захолонуло в груди: да ведь это, кажется, плачет мама… И так громко! Наступая на задники тапочек и от этого спотыкаясь, Лёшка заспешил по коридору.
У дедовой кровати, закрывая её своими спинами, столпились папа, мама, Игорь. Мама рыдала, закрыв лицо руками. Резко прозвенел звонок. Отец ринулся в переднюю, чуть не повалил торчавшего на пороге Лёшку, мимоходом дотронулся до его макушки.
Передняя наполнилась какими-то людьми. Из-под пальто у них виднелись белые халаты. Лёшка догадался: врачи. Отец торопливо помогал им раздеться. Все двинулись в комнату деда. Лёшку отстранили. Потом возле Лёшки возник Игорь — всё лицо в красных пятнах.
— Деду хуже стало? — спросил его Лёшка. — А? Чего молчишь?
Старший брат отвёл Лёшку от порога, плотно закрыл дверь. Посмотрел на него сверху вниз, проглотил что-то. Вдруг порывисто нагнулся к Лёшке, обнял его за плечи, похлопал ладонями по спине. Пробормотал хрипло:
— Лёшка! Ему не хуже… Он… он умер!
НЕРАЗБЕРИХА
Неразбериха какая-то происходила. Просто ничего не поймёшь. Приходили люди, много людей, разные. Некоторых, кажется, даже мама не знала. Со всеми разговаривал отец. Водил их в комнату деда. А там было вовсе что-то нехорошее. Дед лежал неподвижно. Сначала на кровати, потом в длинном ящике. Такой называется гробом. Лёшка в комнату деда только разок заглянул и отошёл подальше.
Два дня он ходил в школу. Но хотя слушал как раз очень внимательно, Галина Ивановна его не вызывала.
В первый день ребята обступили Лёшку:
— У тебя дедушка умер, да? Правда, что дед твой умер?
Лёшка опустил голову, разглядывая носки своих тапочек, и не ответил.
Галина Ивановна всех разогнала, приказала строго:
— Живо по местам! И чтобы я не слышала… всяких расспросов!
А через два дня Лёшка в школу не пошёл. Игорь тоже не пошёл. Прямо с утра все отправились в Дом культуры. Неподалёку от их дома. Лёшке случалось там бывать. В кино ходил сколько раз с ребятами. И как-то на фотовыставку вместе с дедом. Они рассматривали фотографии на стенах, дед всё Лёшке объяснял. Очень тогда было интересно. На этот раз в Дом культуры пошли без деда.
В зале толпилась куча народа. Их семью пропустили вперёд. Лёшка увидел: на столе стоит тот самый гроб. Весь заваленный цветами.
А в углу зала сидели на стульях музыканты. Время от времени они подносили к губам трубы. Длинные, красивые и печальные звуки разносились по залу.
Возле стола, по всем четырём углам, стояли люди с красными повязками на рукавах, как у дружинников. Из толпы по очереди выходил вперёд то один, то другой. И каждый говорил речь.
О том, что был это человек замечательный. Он участвовал в гражданской войне и пролил свою кровь за рабочее дело. И он выучил сотни молодых рабочих. И всю блокадную зиму не отходил от станка в ледяном от стужи цехе. И был великим мастером своего дела. И обладал прекрасной душой. И много, так много всего сделал для людей за свою долгую жизнь, что обо всём не рассказать…