Вы думаете, я такой умный? Нет, половину этой информации я сейчас в телефоне прочитал. Но ведь не про всякого захочешь прочитать! А про Орловского мне захотелось. Вот ведь – крепостной, а добился своей мечты.
Ох ты! Кто-то проехал мне ногой по пятке кроссовки. По музею пошли гиды с группами. Меня они раздражают. Не экскурсанты, нет. Тому, кто наступил, я сам даже сейчас в утешение сказал «извините». Потому что надо очень сильно увлечься картиной, чтобы умудриться наступить пяткой человеку на пятку. А раздражают меня гиды. Всегда они почему-то говорят не то, что ты думаешь про картину или скульптуру. Как будто смотрят на них другими глазами.
Вот и сейчас, у картины «Медный змий» Федора Бру́ни. Тетенька-экскурсовод рассказывает группе про позеленевшего мертвого младенца, про Моисея на заднем плане, про то, что все фигуры выполнены в человеческий рост и что гигантская картина в девять метров длиной весит семьдесят килограммов и считается самой большой в русской исторической живописи. Мимо самой огромной картины Русского музея пройти невозможно, и я останавливаюсь.
Экскурсовод говорит, что сюжетом стала история, описанная в Ветхом Завете. После многих лет странствий по каменистой пустыне иудейский народ, которого вел из Египта пророк Моисей, стал терять веру. И Бог наслал на них дождь из ядовитых змей. Чтобы выжить, нужно было взглянуть на сделанного Моисеем Медного Змия. Всего только взглянуть. Но не просто так, а с верой. Поверить, что медная статуя их спасет.
Я смотрю на эту картину и думаю: а что бы я сделал, если бы очутился там? Я часто так думаю, когда вижу картину, фильм или читаю книжку. Андрей Владимирович говорит: цель искусства – не развлекать, а помогать жить.
Где бы на картине «Медный змий» был я?
Я встаю за спинами группы и разглядываю изображенных людей. Большинство попавших под дождь из змей не слушают Моисея и никакого внимания не обращают на Медного Змия. В жизни, наверное, так бы и было. Кто в панике слушает пророков? Хотя пьедестал, на который водружен Змий, высокий и всем виден издалека.
Каждый, кто не верит, делает это по-разному.
Ближе всех к зрителям лежит умирающий мужчина, нога которого обвита змеей, он что-то кричит в злобе. Это был бы не я. На переднем плане есть женщина, ищущая защиты у мужа. Это, пожалуй, – моя мама. Она бы тоже наверняка растерялась и надеялась на папу. Только мой папа нас бросил, когда я родился. И я его никогда не видел. Так что ни мой реальный папа, ни муж нарисованной женщины своим женам – не спасители.
Группа на переднем плане картины – сын от змеиного укуса умирает на руках у отца и матери. Родители не смотрят на Медного Змия. Наверно, потому, что без сына их жизнь потеряла смысл. Моя мама тоже бы не смотрела. Она слишком уж обо мне заботится. Гиперопека! Мамина любовь – большая тяжесть. «Надень шапку», «вымой руки», «не читай в кровати – глаза испортишь». Да что там – она пытается сама тащить пакет с продуктами, когда мы идем из магазина! Мама часто бывает нудной и все преувеличивает. Но я стараюсь сдерживать себя и вслух на нее не злиться.
На картине над камнем склонилась девочка. Экскурсовод говорит, что автор картины описывал этот персонаж как сироту, лишенную всего на земле. Ну, нет, это не я. У меня мама есть, Андрей Владимирович, друзья в школе и дворе, ребята из художки.
На заднем плане картины мать с младенцем прижала к колонне со Змием своего малыша. Это, я думаю, слепая любовь. Он ведь, малыш, не смотрит на Змия, значит, не спасется, и мама его не спасется тоже.
В правой части картины мужчина несет на руках свою обессилевшую жену, которая с надеждой смотрит в сторону Медного Змия. Это, пожалуй, был бы наш Андрей Владимирович. Только у него жены нет и детей тоже. А спас бы он всех. Абсолютно всех вокруг. Велел бы глядеть на Медного Змия. И все бы послушались, будьте уверены!
Андрей Владимирович, как вы уже, наверное, поняли – мой любимый преподаватель в художественной школе. Между собой мы зовем его коротко А. В.
…Так и не найдя подходящего для себя героя на картине «Медный змий», я отправляюсь дальше по залам.