Не бывает в жизни так, что Северный полюс вдруг в одночасье становится Южным, так и ненависть сводного упыря не могла по мановению волшебной палочки чудесным образом трансформироваться в сколь-нибудь искренние чувства.
Чувства? П-ф-ф, да разве этот парень вообще на них способен?
Но факт остается фактом – я попала в котёл его сомнительных желаний. Уже на следующее утро после злополучного инцидента в бане, Аверин ввалился в мою спальню как к себе домой, и, не обращая ровным счетом никакого внимания на мой ошалевший взгляд, разлегся на моей кровати с наглой улыбочкой на лице.
– Доброе утро, сестрица. Какие планы на сегодня?
– По возможности тебя не видеть, – тут же огрызнулась я.
– А нет у тебя теперь такой возможности, звезда моя, – рассмеялся сводный вурдалак и поиграл своими бровями, намекая на разного рода пошлости.
– И как тебя самого от себя не тошнит? – хмыкнула я и снова принялась за расчесывание своей гривы волос после душа.
Всего несколько мгновений тишины и я краем глаза вижу движение, а потом из моих рук исчезает расческа.
– Давай помогу, – сжимает он мне левой рукой шею сзади до сладкой боли, но я отгоняю от себя все приятные ощущения и отмахиваюсь от него.
– Себе помоги для начала. Не знаю, мозги там найди, у тебя с ними явный дефицит.
– У-у-у, дерзкая какая, – шутливо поднимает он ладони вверх в примирительном жесте и хохочет.
– Ты меня так бесишь, Аверин, – снова попыталась я выдрать расческу из его руки.
– А ты меня волнуешь, Довлатова, – неожиданно схватил меня за талию и притянул к себе, – чувствуешь до какой степени?
– Господи! – почти прорычала я, но тут же была заткнута его губами, что впились в меня неожиданно и со всем пылом.
Я же от ярости только со всей дури пнула парня по голени, оттолкнула этого супостата и бросилась прочь из комнаты, гадливо отирая рот от его поцелуя. Уф! И весь день мне приходилось шарахаться от него как от прокаженного, все время оставаясь в компании, то матери, то отчима.
Но близился понедельник и поджилки мои дрожали как никогда. Это же больше часа один на один с ним в машине. И так день за днем! Боже, как это пережить?
Но утро пришло, а за ним и совместный завтрак на кухне, где всю меня облапали и вылизали взглядом. И нет, он больше не приставал, а решил, очевидно сменить тактику, вводя меня еще в больший эмоциональный стресс.
Дорога на учебу прошла тихо. По дороге он купил мне мой любимый кофе по-венски и пакет со сливочными булочками. Типа подкатил, ирод, ну-ну. И только уже стоя на парковке перед институтскими ступенями, Аверин подал голос:
– Ясь, давай целоваться? – и заблокировал центральный замок.
– Да не хочу я, – фыркнула я.
Наклонился ко мне и заглянул в глаза, потом улыбнулся и спросил:
– А в субботу в бассейне ты очень даже хотела. У меня до сих пор в ушах звенят твои стоны, – и он говорил это не самодовольно, а так, будто бы озвучивал аналитические сводки. Просто сухая констатация фактов.
И так оно, черт возьми и было! Я оступилась, совершила ошибку и вот результат – он уже пытается выкрутить мне руки этой неприглядной правдой.
– П-ф-ф, и ты что, сразу губу раскатал, да, братец? Решил, что раз тебе там, где-то, что-то послышалось, так все, я растекусь у твоих ног неприглядной перевозбужденной лужицей? Ой-ё, Аверин, да ты наивный чукотский мальчик, ни дать ни взять, – и покачала головой, делая вид, что разговариваю с глупеньким или и вовсе душевнобольным.
Хмыкнул и отвел взгляд, а потом вернулся на свое место и подытожил мой монолог:
– Растечешься, Яся, обязательно растечешься, – и щелкнул центральным замком, давая мне возможность наконец-то выйти их машины.
– Смотри, не покройся тленом, пока ждешь этот день, – парировала я и гордо удалилась, хотя сама вся аж труханула от страха. Это ж откуда у сводного столько самоуверенности и спеси, раз он так безоглядно верит в свою победу? Или реально он что-то такое рассмотрел и распробовал, пока я бездумно позволяла себя целовать там, в парилке, а потом и в бассейне? Не дай Бог!
Но время шло и день за днем Аверин не терял попыток вывести меня на эмоции. Сначала в ход пошли нечаянные прикосновения, как например во вторник следующего дня, когда он вдруг неожиданно дотронулся большим пальцем к моим губам и спросил меня: