— Из чисто практических соображений. Я вспомнила об одном человеке, который мог сделать больше и ничего бы мне не стоил. Его зовут Хэпуорт, он адвокат миссис Люсьен. Я звонила ему в полдень, и он предложил связаться с ним позднее. Когда я позвонила вторично, мне ответил незнакомый голос. Я повесила трубку. Потом я пробовала дозвониться еще несколько раз, но никто не отвечал.
Поднявшись, она достала из пачки еще две сигареты, прикурила обе и одну, как и прежде, вставила мне в рот. Видимо, у нее это было нечто вроде ритуала.
— Мне нужно переодеться. Ты можешь поехать со мной в Монреаль? Одна я боюсь.
— Могу, но не прямо сейчас, — ответил я. — Почему Малли не пришел к тебе сегодня?
Глядя в пол, она пошевелила пальцами ног. Голос у нее был смущенный:
— Я не видела Дона с субботнего утра и, может быть, больше не увижу вообще. Мы расстались. Я думала, он любит меня, будет заботиться обо мне, но он хотел от меня только одного.
— И это одно, — сказал я, — явилось источником всех неприятностей.
Ее улыбка была унылой:
— Я решила остаться на некоторое время в отеле и все хорошенько обдумать. Знала, что Дон или муж будут звонить в особняк, а разговаривать ни с тем, ни с другим мне не хотелось. Клерку сказала, чтоб держал мое пребывание здесь в секрете. С субботнего утра я ни с кем не разговаривала.
— Даже с сестрой? Вечером?
Она отрицательно покачала головой:
— Разве она здесь? Боже, почему ей обязательно надо совать нос в мои дела? Она квохчет надо мной, как наседка.
Я сказал:
— Оденься и не выходи из отеля. Я скоро вернусь. Мы поедем вместе.
Ее лицо осветилось радостной улыбкой:
— Ты внушаешь мне доверие. Мне нравятся мужчины, заботящиеся о нас, женщинах. — Она повела плечами, и кимоно сползло вниз.
Стоя передо мной абсолютно голая, она продолжала безмятежно улыбаться: — Ведь ты позаботишься обо мне, Билл?
— Да, конечно, — ответил я, — но не сейчас. — Повернув ключ, я вышел в коридор. Пот, покрывавший меня с головы до ног, выступил не только от жары.
При виде меня дежурный клерк выпрямился потом вновь принял небрежную позу, притворяясь равнодушным хотя его взгляд был откровенно ненавидящим. Я спросил:
— Кто-нибудь спрашивал миссис Кордей?
— Нет.
— Говори всем, что такая здесь не проживает. Даже ее сестре.
Сунув руку в карман, я достал пятидолларовую бумажку и бросил ее на стойку. Выходя из отеля, я обернулся. Он медленно рвал мои пять баксов на мелкие кусочки. Вряд ли в дальнейшем я мог рассчитывать на помощь этого человека.
XVII
Свернув с главной улицы Литтл-Виллиджа, я оказался на грунтовой дороге, ведущей к коттеджу. По обеим сторонам дороги были высажены молодые клены. Звезды одна за другой исчезали с неба. Москиты, словно вражеские самолеты, с омерзительным посвистыванием кружились вокруг моей головы. Я отбивался от них как мог, пытаясь одновременно привести в порядок свои мысли.
Только два человека знали подоплеку развернувшихся событий: миссис Люсьен и ее адвокат. И оба были покойниками. Но что весьма показательно, оба имели отношения, хотя и различное, к одиннадцати миллионам.
В пятницу вечером она должна была выехать в Нью-Йорк по делу, имеющему для нее первостепенное значение. Тем не менее, в субботу она еще оставалась в Монреале. Видимо, задержавшие ее обстоятельства казались ей еще более важными. Она узнала о намерении племянника воспользоваться услугами частного сыщика, то есть моими. Каким образом ей это удалось, мне было абсолютно не ясно. Вечером в пятницу об этом не знал я сам.
Она попыталась отговорить меня. Поехала ко мне домой, но, увидев, что я сажусь в автобус, взяла такси и увязалась следом. Разговаривать на улице она не хотела, поэтому дождалась, когда я зайду в «Медвяную росу». Если верить Хилари, сначала она заняла ближайший к телефону столик и должно быть, слышала мой разговор с Филипом Кордеем, когда я ответил согласием на его предложение. Тогда она сразу пересела за мой столик и попыталась меня подкупить. Поняв, что попытка не удалась, она выслала мне почтой свой главный козырь с просьбой показать его Филипу.
Дальше плавная нить моих рассуждении обрывалась. События стали чересчур быстро сменять одно другое. Кордей, Кафка и Хэпуорт оказались связанными одной веревочкой. Понятней других представлялся мне Кафка — он радел о собственных интересах. Не получит Кордей свои одиннадцать миллионов — Кафке не видать ста тринадцати тысяч.
Свой интерес имели также Дон Малли и три красотки — Фэй Бойл, ее сестра Глория и несравненная Джулия Дюпрэ. Те еще дамочки. На лоб мне сел москит. Я прихлопнул крылатого вампира, и мои мысли снова вернулись к Нику Кафке.