Зато этот фокус дал мне возможность выбить из рук атаманши холодное оружие. После чего девица моментально отпрыгнула в сторону и, быстро прикинув, стоит ли рисковать собой, и приняв отрицательное решение, кинулась бежать. Такого от нее не ожидали даже подружки, вконец растерявшиеся и обескураженные.
Поняв, что атаманша их кинула, другая разбойница-малолетка лишь на минуту замешкалась, соображая, как быть, но этого времени освобожденной женщине вполне хватило на то, чтобы кинуться ей навстречу и вырвать свою сумочку из чужих рук. Теперь прочь понеслась и длинноногая. Та, что до сих пор была зажата в моих руках, отчаянно дергалась, но последовать за подельницами, увы, не имела никакой возможности. Говорят, надежда умирает последней. Верткая девица, видимо, уповая на это, норовила пнуть меня посильнее, рычала, как озлобленный зверек, но никакого серьезного вреда мне, конечно же, не наносила.
И все же ее дерганье меня раздражало. Чтобы слегка угомонить разбойницу, я схватила ее за шкирку и, приподняв над землей, хорошенько тряхнула, заметив при этом:
— Не рыпайся, тебе не по зубам.
После чего вернула звереныша на грешную землю и, не выпуская из рук, обернулась к спасенной:
— Вы как — в порядке?
— Относительно. — Женщина с благодарностью смотрела на меня, успевая при этом перетряхивать свою сумочку. — Спасибо, вы мне очень помогли… Черт, деньги все же стянули. — Oна раздраженно топнула ногой. — Хорошо еще, что документы на месте… Что вы собираетесь с ней делать? — Дама вновь обратила свой взор на меня.
Только теперь я получила возможность внимательно ее рассмотреть. Нужно признать, она оказалась весьма привлекательной особой лет тридцати двух — тридцати пяти. У нее были большие выразительные глаза, маленький аккуратный носик, четко очерченные и в данный момент не накрашенные губки с пикантной родинкой внизу. Темные волосы сейчас слегка спутались и почти полностью вылезли из-под симпатичной заколки.
Дама была одета в легкую кожаную курточку, из ворота которой выглядывал белый батник. Соответственно белые, расшитые понизу стразами брючки красиво обтягивали ее довольно пышные бедра, почти полностью скрывая замшевые сапожки.
Закончив «осмотр потерпевшей», я ответила на ее вопрос:
— Эту красотку я передам в отделение милиции. Там знают, что с такими делать.
— Вы не будете против, если я не пойду с вами? — Женщина смущенно потопталась на месте, видимо, опасаясь моего отказа. — Вы-то за себя постоять можете, это сразу видно, чего не скажешь обо мне. И потом, я сейчас вся на нервах и… просто трясусь от страха. Мне нужно привести себя в порядок, успокоиться.
— Конечно, не против, идите домой, — сразу же согласилась я. — Я сама ее отведу — мне не сложно. Только оставьте свои данные. Полагаю, что работникам нашей доблестной милиции вскоре все равно понадобится с вами связаться.
Пострадавшая согласно кивнула, затем покопалась в сумочке и, достав блокнот, выдернула из середины один листок. Затем с трудом отыскала ручку и, присев на корточки, принялась что-то корябать на мятой бумажке. Я молча стояла в стороне. Задержанная тоже никаких звуков не издавала, тихо сопя и, видимо, кумекая, что ей делать дальше.
— Вот, — через несколько минут женщина протянула мне листок с записями: — Здесь домашний телефон и сотовый. Впрочем, я сама завтра в отделение зайду, чтобы написать заявление. Сейчас-то все равно там никого, кроме дежурного, нет… Да, и еще раз огромное спасибо!
На этом мы и расстались: женщина заторопилась поскорее добраться до своего дома, боясь, видимо, по новой столкнуться со сбежавшими разбойницами. Кто знает — возможно, они поджидали где-то неподалеку. Я же, подтолкнув низкорослую мошенницу в спину, направила ее в сторону расположенного поблизости отделения милиции.
Сначала мы шли молча. Лишь редкие осенние листья, не прибранные дворниками, шуршали под ногами, нарушая благоговейную тишину. Постепенно аллейка закончилась, и тут моя спутница, видимо, испытывая отчаянное желание избежать визита в казенный дом, чьи контуры уже маячили на горизонте, вдруг засуетилась:
— Слушай, а может, не пойдем в ментуру, — предложила она без всяких предисловий. — Чего мы обе там забыли? Тебя сейчас заставят бумажки разные заполнять, потом по кабинетам затаскают, вопросов кучу разных зададут, а меня с полчаса подержат, а потом все равно отпустят.
— Да ты, я смотрю, не сильно и боишься, — заметив, с какой вызывающей наглостью ведет себя малолетка, усмехнулась я. — Что, уже не в первый раз приходится посещать нескучное местечко? Довелось, наверное, узнать, что такое камера предварительного заключения?
— А вы небось думали, что от одного упоминания о ней я затрясусь или, может, еще и в обморок грохнусь, — хихикнула деваха, свободной рукой небрежно заправляя за ухо вырвавшийся из хвостика локон. — Черта с два! Меня все равно выпустят, мне ж еще и четырнадцати не исполнилось. А судить только с таких лет могут, я это точно знаю.
— Знаешь и пользуешься… Родители-то хоть в курсе, чем ты занимаешься? — вскользь оглядывая не до конца еще сформировавшуюся фигуру и лицо и понимая, что относительно своего возраста поганка, скорее всего, меня не обманула, спросила я.
— В курсе, — небрежно отмахнулась та, но я ей не особенно поверила. Наверняка врет, как и большинство малолеток, которых отлавливают на улице и совершенно неожиданно для них развозят по домам. Лучше уж в милицию, откуда все равно отпустят, особенно если как следует пореветь, чем к родителям, которые могут ничего и не знать, зато, узнав, организуют такую поучительную беседу, что мало не покажется.
— А давай-ка я тебя к ним доставлю, — с прищуром глянув на девчонку, сама не знаю почему, вдруг предложила я. — Заодно и познакомлюсь поближе: очень уж хочется узнать, как они на твой приработок смотрят!
Я резко свернула с дорожки в сторону, туда, где была оставлена моя машина.
— Сквозь пальцы, — нагло вздернув подбородок, откликнулась юная разбойница.
— Ну вот и проверим. Пошли.
Возражений не последовало, и мы направились к автостоянке. Там среди остальных машин я отыскала свою, открыла дверцу и запихнула девицу в салон, усадив на переднее сиденье. Вставив ключ в замок зажигания, я повернула его и прислушалась к негромкому шуму двигателя. За время простоя машина успела слегка промерзнуть, так что, прежде чем трогаться, следовало ее сначала прогреть, что я как раз и делала. Когда мотор заработал четко и в полную силу, я обернулась к притихшей девчонке и спросила:
— Как зовут?
— Верка, — небрежно шмыгнула носом девица и принялась теребить пальцами висящую на лобовом стекле мягкую игрушку — маленькую гориллу в желтом комбинезоне и точно такой же кепке. — Забавная. Сама сшила?
— Нет, подарили. Так где ты живешь?
— В райцентре Коброво… Недалеко от города. — Девица махнула рукой куда-то вправо.
— А сюда специально для грабежей приехали? — не торопясь двигаться с места, уточнила я.
— Ну не дома же куролесить, — усмехнулась в ответ малолетняя нахалка. — У нас дыра дырой, приличных гражданок — раз, два и обчелся, всех по пальцам пересчитать можно. А потом, как в любой деревне, в одном конце чихнешь, в другом скажут, что обделался. Мы не дуры, чтоб там светиться. А тут холеных таких, как вы, пруд пруди. Чуть ли не через одну у всех золотишко, шкурки, меха. Чего ж не ограбить, коли сами напрашиваются?!
— Попадалась уже? — Я не сводила любопытного взгляда со своей спутницы.
— Сто раз, — охотно призналась она, видимо, вполне довольная тем, что может похвастаться своими «успехами». — Правда, всегда удавалось вовремя свалить. Менты — они же дураки полные! Чуть сопли развесишь — жалеть начинают, а если еще на лапу дашь, так они уже тебе помочь готовы…
— Значит, до отделения не довозили, — подвела я итог.