— Вам уже сказали, что лишь достойный способен попасть в Мир Изначальный. Только тот, кто чист душой и имеет любящее сердце. Любой другой погибнет или будет странствовать между мирами вечно. Вы готовы?
Друзья переглянулись и в два голоса заявили:
— Победа или смерть!
Тотчас подул в спину сильный порыв ветра, подталкивая дивинов к Вратам.
ГЛАВА 19
Однако пришла пора временно оставить нашу пару храбрецов и вернуться к их боевым подругам. Увы, порадовать любимых читателей нам решительно нечем. Сама крепость после чудовищного взрыва просто перестала существовать. Многоножка, прибывшая с армией хищных тварей, быстро разметала развалины и наскоро наваленные баррикады, разрыла тоннели.
Сколь ни храбры были её защитники, против такого количества врагов решительно ничего не могли поделать. На каждого воина приходилось десятка по два монстров. Несчастных просто смели и повязали всех, кого смогли. Единицы сумели сбежать через потайные норы.
К счастью, в планы колдуна вовсе не входило убивать полезных воителей и слуг. Технику превращения обычных существ в карликов он отработал на царице Киме. Зачем лишать жизни тех, кто может стать против воли твоим верным рабом? И разум пленникам никто оставлять не собирался.
Сестры единственные остались самими собой, их лишь заковали в зачарованные кандалы, не позволявшие даже двигаться, поместили в клетку и повезли к будущему мужу. Красавицам оставалось оплакивать горькую судьбу и молиться, чтобы возлюбленные уцелели и победили злодея, пока не стало слишком поздно.
Кама рыдала сильнее сестры, так горько, что добросердечная старшая, позабыв о себе, начала её успокаивать:
— Мы выкрутимся, обещаю! Потерпи!
— Да что ты понимаешь? — простонала младшенькая. — Подумаешь, бед изведала, карлицей побыла, мне-то куда хуже пришлось. Сказать по чести, ангелом никогда не была, и ту чёртову карлицу пригласила жить в замке от чистого сердца, поддавшись на слова льстивые, а дальше такое началось, как вспомню, сердце замирает. Уверена, что-то в еду или питьё подмешивали регулярно, ибо мир вдруг утратил все краски. Ничто более не радовало, наоборот, раздражало, злило, бесило. Зависть терзала, подобно монстру. Стоило увидеть у кого что-то чуть капельку лучше, чем у меня, пробуждались ярость и ненависть, ни спать не могла, ни есть, ни сидеть, ни лежать. Пока не завладею, успокоиться не могла. А как получу, вроде и не надо уже. Оттого помогла тебя свергнуть, на трон села и Ориана заполучить мечтала.
— Единственным лучиком света в этой бесконечной мгле оказался тот мальчик — царевич Рад. Увидела его и как ударило что-то, на миг даже ослепла, развеялись тучи чёрные над головой и небо стало из серого голубым. Думаешь, только по приказу карликов сделала начальником стражи? Нет, желала видеть подле себя постоянно. И лишь когда Орлиан прибыл, забыла на пару дней о горлиане. Как представила, сколько боли тебе смогу причинить, соблазнив его, от радости едва не свихнулась. Только перевёртыш оказался стойким, даже духи с афродизиаками не помогли. Один крошечный поцелуй — всё, что сумела похитить. И сбежал прочь немедленно. Не знаю, что в тебе такого нашел?
— Красота моя та же, искусство в играх любовных выше многократно, а возбуждаю меньше? Не поверишь, вместе с яростью почувствовала и… облегчение. Даже травить негодника не стала, как собиралась вначале. А потом уже и возможности не представилось. А потом карликов отловили, мне же легче не стало, наоборот. Первые несколько часов болело всё, даже кожа, желудок выворачивало наизнанку, во рту пересохло, сердце колотилось, как бешенное — ломка, видимо началась. Думала, не выживу, но так разозлилась на весь мир, что выдержала, не поддалась. Но после как будто к жизни вернулась. Цвета, запахи, вкус? как, оказывается, их не хватало! И главное, больше ничто не злило. Весь день радовалась, как птичка, пока не пробудилась давно умершая совесть.
— О, лучше бы оставалась бездушной тварью! Каждое преступление, да что там, малейший проступок вспомнились, осознала, ЧТО сотворила. А список оказался велик! Думала, помру совсем, даже мечтала о том, чтобы жизнь закончилась, и наступил вечный покой.
— Когда крепость взорвалась, и начался штурм, отвлеклась от нравственных страданий. Ныне же всё вернулось и даже тяжелее стало. Ведь теперь меня опять могут опоить, а я не хочу быть прежней. Это так тяжело!