Тела наши сплетаются на шёлковых простынях огромного ложа, а души соединяются в одно целое и улетают на крыльях блаженства в невообразимую даль. Туда, где нет козней и происков злых сил. Туда, где легко и свободно парят над облаками, разглядывая Радугу Любви. Встречает нас Жар-птица и накрывает крылом, обещая оберегать и лелеять чувства, такие светлые, настоящие.
А потом я удобно устраиваюсь на плече мужчины и засыпаю, впервые за последние несколько седмиц сплю крепко.
Открыв глаза, понимаю, что скоро начнёт светать. Осторожно высвобождаюсь из крепких объятий и встаю, намереваясь ускользнуть в ванную, пока Ориан не проснулся.
— Куда ты, любимая? — открывает глаза возлюбленный. — Я не смогу больше без тебя ни минуты.
Царевич перелетает через кровать, кладёт руки на мои вздрагивающие плечи и резко разворачивает к себе.
Увидев безобразные черты карлицы вместо прекрасного лица девоптицы, отшатывается, со стоном садится на край кровати.
Я закрываю лицо руками, глухо произношу:
— Я пыталась тебя вчера остановить, но ты не слушал.
Ориан вздыхает, сдерживая клокотавшую в душе ярость.
— Ты не виновата, Тир за всё заплатит. Мы найдём фею, и ты вновь вернёшь свой истинный облик.
— Возможно, — я отворачиваюсь к окну. — Но сейчас нам лучше не видеться.
— Почему? Я так долго искал тебя. Я не могу без тебя жить.
— Ты чувствуешь отвращение ко мне…
— Разве ночью мы не были близки как никогда прежде?!
— Ночью ты не видел моего лица.
Ориан встаёт, обнимает, прижимая к своей груди:
— Любимая, прости, это я от неожиданности.
— Я не могу так, — начинаю рыдать я. — Уходи! Мне надо побыть одной.
Опустив руки, мужчина берёт халат, кое-как набрасывает на плечи, открывает дверь:
— Кима, не совершай необдуманных поступков, прошу тебя. Верь мне! Я люблю тебя!»
— Умеешь ты сочинять, — Кама вздохнула, утерёв слёзы. — Не родилась бы на ступеньках трона, могла стать сказительницей. А я так, увы, не умею. А как же хочется такого понимания и всепрощения… такой любви.
ГЛАВА 20
Увы, как и всегда, когда уже думаешь, что попал туда, куда нужно, и вот-вот твою проблему начнут решать — возникают препоны. Видимо, и у Древних всё устроено, как в мире смертных и всем правят бюрократы.
Вслед за проводником воители преодолели небольшой коридор и оказались у вторых ворот. Перед ними стояла какая-то женщина, завёрнутая в звериные шкуры, с лицом, похожим на обезьянье. На руках она держала тощего, бледного лысого младенца, глаза бедняжки слезились.
— По законам, лишь двое одновременно могут пройти через Врата Правосудия, — произнёс вдруг новый спутник, — решайте меж собой, кто это будет. Или вот эта несчастная, или вы, иначе никак.
И растворился в воздухе, будто его и не было никогда.
— И давно вы тут находитесь? — уточнил Ориан у незнакомки.
— Не знаю, — просительница пожала плечами. — Не видя солнца, давно потеряла счёт времени. Иногда кажется? целую вечность. Умоляю, уступите своё право. Дело в том, что все дети, которых я родила, умирали в младенчестве. А теперь совсем уж стара стала, больше родить не смогу, а последний, как видите, болен и никто не знает, как лечить. Коли и он отойдёт, навсегда потеряю надежду на материнство, останется лишь самой лечь и покинуть мир живых. Пришла я, чтобы пасть перед Древними ниц, просить вылечить хоть этого кроху или забрать обоих.
— Вообще-то, и мы не в гости прибыли, — возразил Дар. — Если Древние не помогут, весь наш мир или сгинет, или попадёт в руки безумцу. Там каждую минуту гибнут люди, такие же матери, как вы, с детьми. И им некому помочь. Наши возлюбленные если не в плену ещё, то вот-вот там окажутся. Промедление смерти подобно.
— Подожди, — остановил соратника царевич. — Во-первых, эта бедняжка уже давно ждёт. Во-вторых, дело её простое. Древним хватит и одного движения, чтобы исцелить ребёнка или прогнать жертву злого рока, объяснив, отчего жизнь её подобна аду.
Разве можно спасать одних, жертвуя другими? И женщина, что перед нами, ничем не хуже тех, что оставили в своём мире. Подумай, если бы твоя жена и сын так же ждали ответа, не смея и надеяться? Доброго дела не свершить запретными методами.
— Но, посмотри на это под другим углом, — не сдавался Дар. — Судя по одежде, несчастная мать здесь уже очень давно, возможно, несколько веков, и младенчик до сих пор жив. А вернётся к себе, кто знает, не обратятся ли оба в прах от старости или окажется, что прошли века, от родичей и знакомых её не осталось и воспоминаний? Каково жить чужаками, смогут ли приспособиться?