— У нас тут нечто большее, чем любовь, Соня…
С губ срывается тихий стон, и по телу бежит слабая судорога желания.
— Ну раз так, — хрипло отзываюсь я и обмякаю в руках Маркуса ленивой волчицей, которая ехидно облизывается и машет хвостом.
Цезар, со смехом отпрянув, откидывается на мягкую спинку дивана и косит на меня хитрый взгляд:
— Соня, мы же тоже можем в эту игру сыграть.
Он на что-то намекает, и когда я понимаю на что, я вскидываюсь в руках хохотнувшего Маркуса и валюсь на пол. Возмущенно оглядываюсь на Цезара, который подмигивает, и я вскакиваю на человечьи ноги:
— Это уже ни в какие ворота!
— Некоторые считают, что дитя, зачатое зверем, будет здоровым и сильным, — Цезар скалится в улыбке.
— Вы отвратительны! — я одергиваю футболку и скрещиваю руки на груди.
— Сонь, а что ты подразумеваешь под любовью? — Маркус садится и тоже откидывается назад.
Сидят оба в одинаковых позах, и даже ноги у них расставлены на одну и ту же ширину. И оба в ожидании головы клонят набок. Вот уж точно “копировать и вставить”. Еще бы волосы Маркусу состричь, и я точно запутаюсь, кто есть кто.
— Любовь — это забота, — тихо говорю я.
— Я лично чувствую потребность позаботиться о Соне, — Маркус смотрит на Цезара, и тот согласно кивает.
— Дальше, — Цезар не спускает с меня льдистых голубых глаз.
— Желание быть рядом, сердце, что бьется часто при взгляде, — перечисляю я шепотом, — мысли только о том, в кого влюблен…
— Так, — Цезар приподнимает бровь. — Что еще?
— Это готовность пойти против всех… — я замолкаю, а Маркус вздыхает.
— Слушай, а у нас тут любовь, — он вновь смотрит на брата.
— Определенно, — Цезар обращает на него спокойный взор. — Все сходится. Один в один.
— Вы не поняли…
Хмурюсь я, и когда они переводят горящие взгляды на меня, сердце подпрыгивает, и медленно отступаю:
— А вот нет.
— Ты же сама только что подвела к тому, что у нас тут полным ходом любовь идет, — Цезар смеется. — И я слышу, как твое сердце бьется. Часто-часто.
— И наши тоже вот-вот ребра сломают, — Маркус улыбается. — Прислушайся.
И чувствую их стук сердец. Синхронный, и он переплетается с моим. Гостиная расплывается, исчезает под завораживающую вибрацию, в которой тонет реальность. Уйду, а этот момент с пристальными взглядами и молчанием останется в памяти.
Цезар встает, подходит ко мне и обхватывает лицо ладонями, а затем так тягуче и сладко целует, что у меня ноги подкашиваются. После моего обескураженного вздоха, рот накрывают губы Маркуса. Таю в его объятиях, очарованная гулом его сердца, но все же отталкиваю его и отступаю.
— Соня, — глухо урчит Цезар. — Не глупи.
— Это наша судьба.
— Нет, — упрямо отвечаю я и пячусь. — Неправда…
А через секунду срываюсь с места. Это возмутительно! Желать двоих и двоим отвечать учащенным сердцебиением, слабыми ногами, потливыми ладошками. Жила себе спокойно, а тут судьба подкинула двух кобелей. На тебе, Сонечка, близнецов. Наслаждайся!
Глава 27. Я же тут Альфа
— А ну стоять! — рявкает мне вслед Цезар.
У кустов шиповника я торможу и оглядываюсь:
— Пошел ты!
— Нет, ты слышишь, как она со мной разговаривает? — возмущенно обращается к растрепанному Маркусу.
— Ты ее за волосы таскал, — шипит тот.
— Сейчас не таскаю и опять не то!
— Ну вот бы и сейчас меня за волосы таскал! Совсем охренел! — топаю ногой.
— Я же тебе не предъявляю претензий, что ты меня пырнула! Мы с тобой знакомились! В принципе, ничего особенного! Волки друг друга грызут, когда знакомятся! — Разводит руками в стороны. — И знаешь, твоя волчица не позволит тебе уйти от двух Нареченных. Соня, это тебе не шутки!
— Самое обидное, что и я под раздачу из-за тебя попал, — Маркус бросает на Цезара злой взгляд. — Это она тебя ненавидит, но перепало и мне.
Цезар хмурится и делает шаг.
— Не подходи…
— Ты сама подойдешь, Соня.
Щурится и рычит. Низко, бархатно и ласково. Я нервно сглатываю, потому что в груди нарастает желание подойти, прижаться и почувствовать вибрацию его зова. Мышцы его бугрятся, вены вздуты, а взгляд полон решительности меня вернуть.
— Я не буду тебе помогать, — Маркус скрещивает руки на груди. — Это ваши друг к другу претензии, и ты ее должен покорить.
Цезар не прекращает рычать, вглядываясь в глаза, и я в ответ недовольно урчу. Если я сейчас поддамся его соблазнению, то не уйду, но, черт дери его за хвост, какой он сейчас дикий и брутальный в своем желании. В городе таких не встретишь. Они все по сравнению с Цезаром и Маркусом будут хлюпиками, от которых я не услышу этого низкого, глубокого зова, что пробирает меня дрожью до внутренностей.