Вновь смотрю на широкую спину Цезара. Я его пырнула, а он ведет себя так, будто и не получил под ребро нож. Хотя вряд ли крохотное лезвие прошло через его мышцы и повредило важные органы.
— Простите, — я вновь обращаюсь к водителю, — а как вас зовут?
Молчит. Жую в нерешительности губы и шепчу:
— Помогите мне, пожалуйста. Увезите…
Водитель оборачивается. Лицо непроницаемое, жесткое, а карие глаза пустые. На лбу две глубокие морщины. Недобро щурится и медленно открывает рот, а за зубами нет языка. Я кричу, дергаю рычажок двери и с визгами вываливаюсь на пожухлую траву.
Цезар оглядывается, хмурится и размашисто шагает ко мне. Я верещу и отползаю паникующей креветкой. Порывистый и холодный ветер треплет волосы, и Цезар поднимает меня на ноги за ворот блузки.
— Нет языка! — отбиваюсь от Цезара, который тащит меня к машине. — У него нет языка!
Цезар встряхивает меня, как тряпичную куклу, и рывком разворачивает к себе. Сжимает плечи и вглядывается в мои глаза.
— Я в курсе, — глухо рычит, — мой отец вырвал ему его язык. По его же просьбе.
— Что?! — меня трясет от ужаса.
— Он много болтал, Соня, — Цезар недобро щурится, — а быть изгнанным не хотел. Понимаешь?
— Нет…
— Очень важно держать язык за зубами, — глаза Цезара горят призрачными голубыми огоньками.
Я прижимаю ладони ко рту. И мне язык вырвут?
— Нет, — Цезар улыбается, — это будет жестоко лишить тебя твоего очаровательного язычка. Покажи мне его, Соня.
Широко распахнутые глаза слезятся, и медленно, словно под гипнозом убираю ладони с лица и высовываю кончик языка. Я должна опустить взгляд или хотя бы зажмурится, чтобы разорвать зрительный контакт, но ничего не выходит.
Цезар наклоняется и с улыбкой касается моего языка кончиком своего. Я дергаюсь в его руках, как от ожога, прячу язык и с мычанием поджимаю губы. Даже наглый и глубокий поцелуй не был таким откровенным, интимным и постыдным для меня.
— Ты забавная, — Цезар усмехается на мое отчаянное мычание. — На кролика похожа. Кстати, кролики тоже бывают агрессивными.
Я во вспышке возмущения замираю. Да рядом с ним любой будет похож на кролика. Он себя видел? Гора мышц, и еще эти глаза… Будто стекляшки, за которыми притаился голодный зверь.
— В машину, Соня, — разжимает пальцы на моих плечах. — А будешь капризничать, свяжу.
Глава 4. Терпение на исходе
Когда машина съезжает с лесного шоссе на незаметную среди кустов грунтовую дорогу и с тихим шуршанием шин петляет среди лесных теней, я пугаюсь. Смотрю на молчаливого Цезара. Что он задумал? Зачем он вывозит меня ночной лес?
— Я живу в лесу, — раздраженно отвечает Цезар.
— Я ведь ничего не говорила.
— А тебе и не надо ничего говорить.
Что же это за чертовщина такая творится? Мысли мои читает? Экстрасенс или телепат, что ли, какой? Смотрю на Цезара и поджимаю губы. Думаю о том, какой он бессовестный маньяк, беспринципный негодяй и похож он на сына быка и медведя. Цезар медленно моргает и поворачивает ко мне бесстрастное лицо. Лишь глаза недобро вспыхивают.
Я по его совету держу язык за зубами и не буду болтливой.
— Ты чего так осмелела, Соня?
С чувством выполненного долга молча отворачиваюсь к окну. Сам виноват. Нечего в чужие мысли заглядывать. Это, во-первых, невежливо, а, во-вторых, это мое право сидеть в уголочке и думать всякое. Надо было не в бок ножом складным пырнуть, а по горлу полоснуть. На меня бы фонтаном брызнула кровь…
Цезар смеется, и у меня от его тихого смеха кожа будто инеем покрывается, а кости пронзают иглы мороза. Свет фар выхватывает из темноты кусты, стволы сосен и елей и две колеи лесной дороги. И меня между лопаток кусает паника. Мне не сбежать. Я, наконец, четко это осознаю. Не спастись, а с Цезаром не договориться. Он купил меня и считает себя вправе сделать со мной, что ему заблагорассудится.
А еще у жуткого водителя отец Цезара вырвал язык за болтовню. Значит, и Цезар такой же жестокий и кровожадный варвар. Что мне делать? Как быть? Давить на жалость бесполезно, кричать тоже. Смириться? Чувствую одобрительную улыбку Цезара. Он в моей голове.
— Хватит! — вскрикиваю я и прижимаю в отчаянии ладони к вискам. — Прочь из головы! Это мои мысли!
Машина выныривает из леса к дому… Даже не так. В моем понимании это целый особняк в два этажа из светлого камня с арочными окнами и крышей из темной черепицы, а вокруг поляна с короткой зеленой травой и все. Ни дорожек, ни подъездной дороги, ни сада. Только поле травы, а вокруг — стена глухого леса. Очень загадочно, потому что трава должна быть хотя бы примята от шин машины, но нет. Я не вижу ни одной колеи.