- Приму это за комплимент. Только не говори, что это не он, хорошо?
Глаза Кайри округлились, и она присвистнула. Кайри умела свистеть? Мило.
- Это вау, - ответила Кайри.
- Вау? С вау я могу жить, - Элли попыталась сдержать улыбку.
- Действительно вау. Мне понравилось. Ни одна история мне не понравилась так, как эта. Я хочу прочитать ее еще раз. И хочу прочитать продолжение. Я хочу, чтобы она была на тысячу девяносто пять страниц, чтобы я могла читать по одной странице в день в течение трех лет подряд. Подожди. Високосный год. Пусть будет тысяча девяносто шесть страниц.
- Мне кажется, ты преувеличиваешь.
- Я не преувеличиваю, - ответила Кайри. - Мне понравилась история. Ты должна продолжать работать над ней. Пожалуйста?
- Конечно, почему бы и нет? - спросила Элли. - Здесь больше нечем заняться. Кроме стирки.
- Ты могла бы прийти на службу.
- Могла. - Но не стану. Но могла.
- Твоя мама - монахиня. Ты, очевидно, католичка. Почему я никогда не видела тебя на службе?
- Я ходила на службу столько, что хватит на всю жизнь.
- Мы вступаем в область, о которой ты не хочешь говорить?
- Очень сильно, - ответила Элли. - Я бы предпочла поговорить о том, почему ты все еще девственница в двадцать один год.
- Это так удивляет?
- Даже с девушками не было?
- Элли, - начала Кайри и спрыгнула с тумбы, - Я даже никогда не целовалась.
- Ты, должно быть, шутишь, - Элли тупо уставилась на нее, забыв о полотенце в руке.
- Я не считаю поцелуи в начальных классах от мальчиков, которые хватают тебя сзади.
- Нет, эти точно не считаются. Ничто не считается до пубертатного периода.
- Ну, что я могу сказать? Я из очень католической семьи. У меня три брата, две сестры и самые консервативные родители на свете. И в тот день, когда я поняла, что люблю девушек и только девушек, я поняла, что хочу стать монахиней.
- Сколько тебе было лет? - спросила Элли.
- Тринадцать.
- Ты с тринадцати лет знала, что хочешь стать монахиней?
- Сестра Мэри Патрик пришла в школу, в которой я училась, и прочитала небольшую лекцию о вступлении в религиозные ордена. Я сразу же влюбилась в нее, и в идею стать монахиней. Думаю…
Кайри прислонилась к стойке и скрестила руки. Если сестра Мэри Патрик выглядела так же, как сейчас Кайри, словно ангел во всем белом, неудивительно что Кайри влюбилась в нее.
- Думаю, они стали для меня неделимыми. Идея любви и идея уйти в монастырь. Они были одним целым, две струны одного аккорда. Если я хотела одного, я должна была получить другое.
- Ну и как у тебя пока получается?
- Пока... - Кайри улыбнулась. - До сих пор последний месяц был самым счастливым месяцем в моей жизни.
- Стадия медового месяца, - ответила Элли. - Это пройдет.
- Думаешь?
- Я пробыла здесь достаточно долго, чтобы увидеть, как три послушницы прошли от стадии «Это рай на земле» до «Вытащите меня отсюда к чертовой матери».
- Но они не ушли?
- Одна ушла. Две все еще здесь. Сейчас ей лучше. По крайней мере, у нее прекратились приступы паники во время вечерни. Сестра Аквинас называет это прогрессом.
- Похоже, твоей маме здесь нравится.
- Да. Но мама хотела стать монахиней с тех пор, как... даже не знаю. Она говорит, всегда.
- Почему она так долго думала?
- Из-за меня, - ответила Элли, пожимая плечами. Она положила сложенные полотенца в корзину и принялась за новую стопку.
- Она забеременела тобой?
- Когда ей было семнадцать. Потом она развелась и, конечно же, ты не можешь вступить в религиозный орден, будучи разведенной и с ребенком. Но потом убили моего отца, и это означало, что формально она вдова. Она вернулась в колледж, получила диплом, и несколько лет назад приехала сюда.
- Молодец.
- Да, наверное, так оно и есть. В то время я этого не понимала. Теперь я начинаю это понимать.
- Ты видишь в ней перемену?
- В маме? Определенно. Она была очень злой, - ответила Элли. - Злилась на себя, но часто срывала злость на мне. Не физически. Она не была жестокой или что-то в этом роде. Просто... печальной. Очень печальной, и я делала ее еще печальней. - Воспоминания о сотне ссор матери и дочери вспыхнули в ее голове в одно мгновение. - Она была не такой, какой должна была быть. И вот теперь она наконец-то здесь.
- Ужасно быть не тем, кем Бог создал тебя. Думаю, что это причина большинства страданий во всем мире, - сказала Кайри. - Люди пытаются быть теми, кем не являются, или не становятся теми, кем должны стать.
- Может быть. Но что делать, когда не знаешь, кем ты должен быть?
- Спроси меня. Я отвечу.
- Отлично. Кем я должна быть?
Кайри снова подняла станицы.
- Этим.
- Этим? Девушкой, занимающейся сексом с копом? - спросила Элли, изогнув бровь. - Не думаю, что когда-либо трахалась с копом. Или с учителем музыки.
- Писателем, - ответила Кайри. - Ты должна писать книги. Профессионально. За деньги. Как моя сестра.
- Писать книги, - повторила Элли.
- Профессионально, - повторила Кайри. - За деньги. Вот. Я же говорила, что придумаю, что тебе делать со своей жизнью. Даже можешь делать это здесь. Тебе не нужно уезжать.
- Мне, скорее всего, придется ездить куда-то с компьютером, - ответила Элли. - Печатать, понимаешь. Сомневаюсь, что издатели принимали рукописи с 1890 года.
- У матери-настоятельницы в кабинете есть компьютер.
- Это хорошо. Я попрошу ее одолжить его, чтобы напечатать мой роман о полицейском-новичке, у дерева лишившем девственности старшеклассницу, после того как убил ее брата.
- Ну... ты можешь перефразировать, - усмехнулась Кайри. - Можно назвать это диссертацией.
Элли поморщилась при слове «диссертация».
- Что? - спросила Кайри.
- Сила привычки. Прости. Во всяком случае, писать книги - это забавная идея. Я писала короткие рассказы с тех пор, как приехала сюда. Очень депрессивные.
- Выброси их, - ответила Кайри. - На коротких рассказах не заработаешь. Пиши романы.
- Я подумаю об этом.
- Ты говоришь это таким тоном, что я думаю, вряд ли ты будешь думать об этом.
- Я подумаю об этом, обещаю.
- Ты ведь закончишь книгу, правда? - спросила Кайри. - Я хочу знать, что будет дальше.
- Я не знаю, что будет дальше.
- Ты умная. Узнаешь. Хотя тебе стоит более детально расписать сцену секса у дерева. Это было весело.
- В реальной жизни это не так весело. Кора на спине очень дерет.
- У тебя был секс у дерева? - спросила Кайри с широко распахнутым глазами.
- Только не с деревом. У дерева.
- О, Боже, - усмехнулась Кайри и склонилась над гладильной доской Элли. - Расскажи мне все.
- Однажды у меня был секс, и это было у дерева. Конец.
- Ладно, может тебе не стоит быть писателем. - Кайри снова выпрямилась и вздохнула.
- Я не собираюсь рассказывать грязные подробности своей сексуальной жизни девственной монахине, которую никогда не целовали.
- Элли, я скажу тебе правду, и ты должна поверить мне, потому что это правда.
- Какую?
Кайри потянулась и взяла Элли за руку. Прошло так много времени с тех пор, как кто-то держал ее за руку, что Элли забыла, как это приятно - простое прикосновение пальцев к пальцам, прижимание ладоней к ладоням.
- Правда в том, что... на земле нет никого, кто хотел бы услышать подробности твоей сексуальной жизни больше, чем девственная монахиня, которую никогда не целовали.
Элли уставилась на Кайри. Она думала, что они шутили, просто шутили. И хотя слова Кайри были шутливыми, они были сказаны серьезным тоном.
Это ведь не причинит вреда, не так ли? Поцелуй? Поцелуй - это такая мелочь, маленькая, как икота, или, как светлячок. И может быть, если она поцелует Кайри, это напугает девушку настолько, что та убежит. Тогда бы Элли вновь обрела мир и покой. В любом случае стоит рискнуть.
Это был всего лишь поцелуй.
- Элли? Элли, ты здесь?
Кайри отпустила руку Элли, словно обожглась.