Гардения поспешно переоделась в элегантное платье из светло-зеленого шифрона, затканное мелкими сверкающими весенними цветами. На ней не было никаких украшений, за исключением розовой бутоньерки, приколотой на груди, но ее отражение сказало ей, что она выглядит очень молоденькой и очень хорошенькой.
Глядя на себя в огромное зеркало в раме из красного дерева, она почувствовала, как в первый раз сознание собственных несчастий охватило ее. До сих пор она была так занята делами своей тетушки, к тому же она чувствовала такую усталость после бессонной ночи. И лишь сейчас, глядя на свое элегантное сверкающее платье от Ворта, она поняла, что ей вовсе неважно, как она выглядит, поскольку лорд Харткорт не увидит ее. Никогда больше она не услышит его голос и не почувствует крепкое пожатие его руки.
Боль в сердце не прошла, оно ныло, как незаживающая рана, чувство отчаяния и тоски не покидало ее ни на мгновение, хотя она бессознательно прогоняла всякую мысль о нем. Она пыталась ненавидеть его, но все еще любила.
Теперь, после всего, что прошлой ночью рассказала ей тетушка, она увидела, какая пропасть их разделяет. Впервые ей стало понятно, что имела в виду та дама на приеме, когда сказала, что ее тетушка является «королевой парижского полусвета». Она наконец осознала, какая четкая граница проходит между светом и полусветом. Единственным связующим звеном между двумя мирами были мужчины, которые могли появляться в обоих. Что же касалось женщин, светские дамы жили за высокой оградой респектабельности, за которую нельзя было проникнуть посторонним.
Теперь, неожиданно повзрослев за эту долгую поездку, Гардения увидела, насколько она была глупа и бестолкова, когда не могла понять того, что люди говорили ей так явно. Она поняла, что лорду Харткорту не могло даже прийти в голову, что она не была такой же, как ее тетушка, что она не принадлежала к категории дешевых продажных женщин, часто посещавших Мабийон-хауз, поскольку ни одна порядочная женщина не согласилась бы переступить порог этого дома.
Она поняла, что с появлением барона и всех этих подонков, которые окружали его, положение ее тетушки сильно ухудшилось. Вначале тетя Лили, должно быть, общалась с довольно приятными людьми. Возможно, как говорила герцогиня, они не прочь были свести с ней счеты, но они никогда бы окончательно не изгнали ее из своего круга. Но когда она начала устраивать эти скандальные приемы, которые не только забавляли барона, но и были весьма полезным прикрытием для его шпионской деятельности, все было кончено. Лили Мабийон, несмотря на свой герцогский титул, была причислена к полусвету, и отныне лишь мужчины могли посещать Мабийон-хауз.
На самом деле поведение лорда Харткорта было понятным и простительным, но Гардения до сих пор не могла забыть того шока, который она испытала после слов Генриетты, когда она наконец поняла, что именно он предлагал ей перед тем, как его бывшая содержанка подошла к их столику.
Усилием воли она прогнала мысли о лорде Харткорте. Позже у нее будет время, чтобы оплакать свою утрату, осознать, какой пустой и ненужной теперь будет ее жизнь лишь потому, что несколько мгновений она любила мужчину и верила, что он отвечает ей тем же. Теперь же она должна собрать все силы и помочь тете Лили. Она молила Бога, чтобы барон не обманул их ожиданий и хоть как-то обеспечил их будущую жизнь.
Взоры всех присутствующих были устремлены на двух женщин, входивших в закрытый салон казино. Нельзя было усомниться в искренности приветствий, которые обрушились на тетю Лили со стороны мужчин, старых и молодых, стоящих вокруг столиков.
— Клянусь Богом, ваше присутствие внесет оживление! — воскликнул один господин средних лет, и тетя Лили ласково похлопала его по щеке, прежде чем представить его Гардении.
Очень быстро, так что Гардения не успела сообразить, что происходит, тетя Лили оказалась возле столика, за которым играли в «железку». Она села за столик и, к ужасу Гардении, вытащила из сумочки хрустящие банкноты, полученные от мосье Жака.
— Тетя Лили! — в отчаянии прошептала Гардения.
Герцогиня отмахнулась от нее.
— Не мешай мне, детка, — весело сказала она. — Терпеть не могу, когда со мной разговаривают во время игры. Иди найди себе какого-нибудь милого молодого человека, который предложит тебе что-нибудь выпить. Кстати, я выпила бы шампанского.
Один из служителей поспешно поставил сбоку от нее столик и принес бутылку шампанского в ведерке со льдом.
Гардения отвернулась. Она почувствовала, что не в состоянии всего этого видеть. Она отошла к другому столику, глядя невидящими глазами на игроков в рулетку, но, словно притягиваемая магнитом, снова вернулась к тетушке.