Целый месяц? Ей столько всего нужно! Ей нужны брюки. Ей нужна… пена для бритья. Стейси села.
— Я не могу его носить! Ты не понимаешь. Я больше не могу носить платья.
Мать помрачнела:
— Мне плевать, какая на этой неделе мода. Я сшила тебе платье, ты будешь его носить, и точка! И хватит спорить.
Она бросила платье Стейси; та положила его на колени. Она терпеть не могла розовое. Ей хотелось широкие штаны. Она не хотела крови в туалете. Когда мать присела рядом с ней на кровать, она почувствовала, как к горлу подступает ком.
— Милая, две недели назад тебе нравилось это платье. Ты сама выбрала и материал, и фасон… ну, не плачь, вытри глазки.
Стейси вытерла глаза о розовую ткань.
— Не о платье! — Мать встала. — Надень его — всего на минутку. Вот и все, что требуется. Пара минут, горсть булавок — и готово.
Стейси посмотрела на розовое платье, которое лежало у нее на коленях.
— Только на минутку?
— Самое большее — на две.
Она встала и подняла руки, и мама через голову надела на нее платье. Стейси посмотрелась в зеркало. Она смотрела, как превращается в розовое облако, а мать с полным ртом булавок улыбалась своей резкой улыбкой.
— Посмотрите-ка на мою маленькую принцессу! Какая ты хорошенькая, Стейси. Просто не верится. Моя малышка почти выросла!
Стейси сидела на порожке у двери черного хода и смотрела, как мама шьет. Подшивая подол платья, мама напевала себе под нос мелодию из сериала «Стрелки». На столе, рядом с красной подушечкой для иголок в форме клубничины, лежала миниатюрная копия ее платья для Барби. Все сочетается.
Когда Тот вручила Стейси серые саржевые брюки («на возраст 9–11 лет») в пакете из магазина «Сейнзбериз», Стейси спросила, где она их взяла. Тот ответила, что она их «позаимствовала» и что их нужно только немножко прогладить. Стейси выключила из розетки паровой утюг и встряхнула брюки. Они были ей чуточку великоваты, но ничего, сойдет. Она влезла в них и застегнула школьную блузку поверх розовой повязки. Брюки смотрелись отлично. Серый — цвет лошадей и борзых собак, подумала она. Нос Роджера начал сереть. Услышав, что ее зовет мать, она сняла со спинки стула школьную куртку и побежала вниз, завтракать.
Мама стояла у плиты и жарила бекон, а отец брился у раковины.
— Самое время! — сказала мать. — Что на тебе? Где ты взяла эти брюки?
— Мне дала Тот. Они мне нравятся.
Мать подложила в яичницу смальца.
— Ты похожа на девочку из бедной семьи. Разве вам в школе разрешают ходить в брюках?
Стейси раскрыла ранец и положила туда сверток с бутербродами в фольге, лежавший на кухонном шкафчике.
— Правила не запрещают, — сказала она, выходя из задней двери.
Ей нравилась ее повязка, нравилось, как она стягивают кожу. Она утянулась очень туго. Вечером, когда она разматывала повязку, кожа на груди была похожа на древесную кору. По ночам грудь восстанавливала форму и распирала ее пижаму. От тесноты Стейси просыпалась. Она трогала свою грудь, прикладывала ладони к соскам. Странное чувство!
Первой была уничтожена Белинда, ее старая говорящая кукла. Стейси бросила ее в садовую мусоросжигательную печь. Ей понравилось, как под рев огня лицо Белинды расплавляется и превращается в гладкую маску. Огонь добрался до пластмассы и проделал дыру в том месте, где раньше был нос. Воняло от Белинды ужасно.
Тот сидела по-турецки на забетонированной дорожке и наблюдала.
— Что ты делаешь… Дэвид?
— Жгу.
— Зачем?
— Просто так. Я больше не играю в куклы.
На траве ожидала своей участи еще груда кукол. Пупсики, куклы с закрывающимися глазами — все такие розовые, улыбающиеся. Барби сидела прислонившись к кирпичам у основания печки.
— Можно взять твою Барби? — спросила Тот.
— Нет.
— Почему?
— Потому что Барби хорошая. Я ее оставлю. — Стейси раздела Болтушку Кэти и бросила в огонь ее скаутскую форму.
Тот удивилась:
— Выйдешь поиграть попозже?
— Не могу. Надо подготовиться ко дню рождения Джанин.
— Можно мне прийти?
— Нет. Там будут только родственники.
Тот накрутила на палец прядку волос и сунула ее в рот.
— Дэвид…
— Что?
— Мне надо вернуть Симусу брюки.
— Симусу?
— Ага. Я их позаимствовала с веревки, где сушилось белье О'Фланнери.
Стейси сунула в огонь голову Кэти. Волосы куклы затрещали и съежились.
— Ладно, — сказала она.
Тот пошла по дорожке к аллее. Потом остановилась и обернулась.