Оказавшись наверху, Бригг первым делом разрезал штыком шнурки ботинок: ходить по трубе в обуви было тяжело, так как подошвы все время соскальзывали. Ботинки он швырнул в карабкавшихся по склону преследователей, от всего сердца желая, чтобы это были гранаты.
Башмаки, однако, возымели почти такой же эффект. Первые два китайца, успевшие подняться на склон, поймали ботинки на лету и вступили в схватку между собой. Остальные с энтузиазмом приняли участие в потасовке, а Бригг побежал по трубе вдогонку за Филиппой и ее матерью, маячившими далеко впереди размытыми светлыми пятнами. Ярдов через шестьдесят он обернулся и увидел на трубе белую сорочку первого из преследователей. Остальные китайцы сгрудились под опорой и тоже старались взобраться наверх. Тогда Бригг опустился на колено и дал по толпе два выстрела.
Он взял слишком низко и услышал, как пули, визжа, рикошетят от металла трубы. Белая сорочка взвыла и пропала из вида, а Бригг вскочил и помчался дальше.
От страха он весь вспотел, однако бежать быстрее ему мешала миссис Раскин, которая с плачем трусила впереди. Эта валкая рысь явно была пределом для грузной матери Филиппы. Несмотря на очевидный ужас, который она испытывала, миссис Раскин по-прежнему не выпускала из рук бутылочку с золотыми рыбками, крепко прижимая ее к своей бултыхающейся груди, и Бригг положил одну руку ей на поясницу. Зацепившись пальцем за верхний край ее жесткого корсета, он помогал миссис Раскин сохранять равновесие, не давая свалиться с трубы.
К счастью, труба была достаточно широкой даже для нее, а преследовать их иначе как по водоводу было невозможно, ибо джунгли внизу были густыми, словно свалявшиеся волосы, и изобиловали болотцами, ручейками и гнилыми черными озерами.
Филиппа продолжала легко бежать ярдах в тридцати впереди, и Бриггу вдруг показалось, что он слышит ее смех. Прислушавшись, он понял, что не ошибся: Филиппа действительно смеялась и скакала по трубе, словно школьница, вполне уверенная в том, что опасность миновала.
Минут через пятнадцать миссис Раскин тяжело присела на площадке в том месте, где трубу поддерживала очередная опора, выраставшая из путаницы веток и лиан внизу.
– Я задыхаюсь, задыхаюсь, – бормотала она, жадно хватая ртом воздух, и Бригг подумал, что мисс Раскин похожа на старую торговку жареной рыбой. Он попытался поднять ее, но не смог.
– Филиппа! – крикнул он в темноту. – Иди сюда! Твоя мама совсем измучилась, ей нужно помочь…
– Оставь ее, – донесся до потрясенного Бригга ответ Филиппы. – Брось ее здесь.
– Иди сюда! – снова позвал он охрипшим голосом. – Вернись, говорят тебе!…
Звонко пришлепывая по трубе босыми ногами, Филиппа появилась из темноты. При виде матери, которая пыхтела, как паровоз, и сжимала заветную бутылку так крепко, словно она была паломницей, а в бутылке лежали святые мощи, на ее лице появилось кислое выражение.
– Брось ее здесь, – повторила она.
Миссис Раскин судорожно всхлипнула. Бритт сурово посмотрел на Филиппу, а она ответила ему безмятежным взглядом.
– Оставь ее, – с вызовом сказала она. – Она им не нужна – что они будут с ней делать? Им нужна я.
Бригг промолчал. Наклонившись, он схватил тяжелую миссис Раскин под мышки и с трудом заставил ее встать.
– Идемте, – негромко уговаривал он. – Осталось совсем немного, мы уже совсем рядом с дорогой.
– До дороги еще несколько миль, – жестко сказала Филиппа. Повернувшись, она снова побежала по водоводу, а Бригг повесил винтовку на грудь и стал помогать миссис Раскин уже обеими руками, положив ладони ей на бедра. Так они преодолели еще несколько мучительных ярдов.
– Мы – как дети, которые играют в паровозики, – попытался пошутить Бригг, но мать Филиппы его не слышала, а если слышала, то не понимала. Внезапно она оступилась, и Бригг не сумел ее удержать. С целеустремленностью самоубийцы миссис Раскин сделала гигантский шаг в пустоту и исчезла из вида. Снизу донесся треск ломающихся ветвей, и, наконец, громкий всплеск.
– Филиппа, Филиппа, вернись! – в панике позвал Бригг.
На сей раз девушка вернулась без возражений и даже согласилась подержать винтовку, пока Бригг, кряхтя от натуги, спускался по решетчатой ферме в темное царство зелени и воды.
Миссис Раскин, походившую издали на тюк грязного белья, Бригг обнаружил прильнувшей к какому-то мокрому бревну, которое застряло посреди неширокого ручья, величественно несшего в темноте свои мутные воды. Сначала он попытался добраться до нее вброд, но сразу же завяз в глубоком иле. Пока Бригг выдирал из трясины ноги, у него над головой заскулила на трубе Филиппа:
– Скорее, скорее! Мне кажется, нас догоняют!
Бригг наконец освободился и шагнул в бурую, как кокосовая скорлупа, воду. Небыстрая и теплая река легко подхватила его и понесла к груде тряпья на бревне. Бриггу пришлось сделать всего один взмах руками, и он оказался рядом с миссис Раскин.
Миссис Раскин все еще держала в руках молочную бутылку и силилась заглянуть в нее.
– Они все уплыли, – захныкала она. – Они уплыли, я знаю…
Бригг схватил ее за руку.
– Я никуда не пойду, – почти спокойно сказала миссис Раскин, не глядя на него. – Где мои рыбки?! Без них я никуда не пойду.
– О, Господи!… – взмолился в отчаянии Бригг.