— По две тысячи долларов за акр, — сказала Джессика, с трудом сдерживаясь.
— Нет, я хочу цену, которую надеялась получить.
— Я предупреждала тебя, когда ты покупала, предупреждала тебя даже раньше. Не знаю, что я еще могла сделать. Дедушка сказал, что я должна продать тебе землю, если ты настаиваешь. Он сказал, что не будет иметь большие убытки, если ты изменишь свое мнение.
— Это мои деньги, — заявила Пенелопа с загадочным видом. — Я его наследница… и твоя тоже, разве нет?
— Ты должна поговорить с дедушкой, — Джессика старалась держать себя в руках. — Я не могу заведомо причинить ему такие финансовые потери без его разрешения.
— Ты пытаешься встать между моим отцом и мной!
Джессика сжала зубы.
— Ты указала меня в своем завещании? Да или нет? — требовала Пенелопа.
— Ты надеешься, что я умру?! — терпение Джессики лопнуло.
— Это очень опасное место. Всякое может случиться. Ты же не хочешь, чтобы твои деньги достались Тревису Парнеллу? А может, ты снова пляшешь перед ним? — в голосе Пенелопы звучала такая издевательская презрительная насмешка, что щеки Джессики запылали от негодования.
— У меня нет времени для составления завещаний и для исправления твоих ошибок, Пенелопа, особенно тех ошибок, которые ты сделала совершенно игнорируя мои советы и мои письма. Если ты хочешь поговорить об этом с дедушкой, пожалуйста.
— О, я поговорю, — угрожающе сказала Пенелопа. — Не сомневаюсь, что он выгонит тебя со службы, услышав то, что я ему скажу.
— А я сомневаюсь. В отличие от тебя он читает мои письма. От тебя он не узнает ничего, о чем бы он не знал от меня.
Пенелопа, совершенно бледная, с трясущимися руками, бросилась в кресло и вынула из сумки лекарство, которое всегда возила с собой. Интересно, что она скажет Оливеру Дюплесси? Очередную порцию лжи?
— Ты знаешь, как сильно я не люблю тебя? — голос Пенелопы был злобным и ядовитым. Дрожащими руками она налила в маленький стаканчик своего лекарства и залпом выпила. — Какой позор иметь такую некрасивую, такую неуклюжую дочь. Я бы никогда ничего для тебя не сделала, если бы не знала, что это разъярит твоего отца. Ты…
— Ты пьяная, — устало перебила Джессика. — Рейни!
Рейни появилась мгновенно.
— Миссис Грисхем уже уходит. Проводи ее, пожалуйста.
Если бы Пенелопа не изрыгала такие проклятия, можно было удивиться, как трогательно она выглядит, провожаемая Рейни за дверь.
— Большая Сова-Людоед голодна, ей нужна жертва, — объяснила Рейни, вернувшись через несколько минут.
Джессика слабо улыбнулась.
— Этой жертвой можете стать вы, — предупредила Рейни без тени улыбки.
— Я знаю, — Джессика вздрогнула.
— Остерегайтесь, — посоветовала Рейни.
— Что-то ты рано? — Джессика удивленно смотрела на Тревиса, вошедшего на кухню с мешком из джутовой ткани. — Это куры?
— Нет.
— Тревис, — воскликнула Джессика, — ты испортил сюрприз!
— Какой сюрприз может быть в курах? Поскольку сегодня утром в Бьюмонте не умерла ни одна курица, я пошел и подстрелил несколько кроликов. Правда, я не знаю, зачем тебе именно четыре штуки, ведь мы вдвоем их никак не съедим.
— Сюрприз в том, что я пригласила к обеду братьев Хеймилов в благодарность за то, что они спасали меня во время взрыва. Я знала, что тебе будет приятно.
Тревис не выказал восхищения. Джессика удивленно посмотрела на него:
— Но вы же старые друзья еще по Корсикане?!
— Прекрасно, — пробубнил Тревис, должен принять ванну.
— Тебе не нравятся Хеймилы?
— Они мне нравятся, — согласился Тревис, — но ты прекрасно знаешь, что в субботу вечером я хочу быть только с тобой, поскольку до сих пор ты не поддалась моему очарованию и не поселилась со мной.
Решив поменять тему разговора, Джессика пробормотала:
— Я никогда не готовила кролика.
— Ну, для начала облупи его, — сказал Тревис, направляясь в ванну.
— Я не знаю, как это сделать. Ты подстрелил, ты и облупи. На заднем крыльце.
— Только если ты составишь мне компанию. — Он взял кроликов и направился к дверям, бросив на ходу:
— Рейни сказала, что приезжала Пенелопа.
Джессика вышла за ним на крыльцо и уселась на ступеньку:
— Она была в ярости. Очевидно, им с Хьюгом очень нужны деньги.
— Да? — Тревис отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Теперь он уже не преследовал их, но у него не было причины желать им добра.
— Она во всем обвинила меня.
— Главное, ты себя не обвиняй.
— Я думаю, она собирается убедить дедушку, что я ее обманула.