— Древнее дерево ощущало то же, что и рабы, не понимая причины, — сказала я. — И его чувства не направлены на человека или группу, и оно не пыталось сделать лучше. Оно обижено и злится, так что просто хочет буйствовать?
— Верно, — сказал он. — Оно наполнило воздух агрессией. Мне нужно было уйти, даону, уйти подальше, чтобы не поддаться его тяге к жестокости. Долгое время спустя я узнал о многих жестоких убийствах на плантации, а потом все там сожгли, землю назвали проклятой. Я думал, и дерево уничтожили.
— К сожалению, брат Ху, похоже, Сю Шандянь собрал семена того дерева, и они растут в телах людей, становясь деревьями-вампирами. Они, наверное, сохранили сознание древнего дерева. Они — часть его, а не потомство.
Монах-тигр кивнул.
— Думаю, теперь я понимаю Сю Шандяня и его дерево, брат Ху. И еще я хочу узнать, можно ли как-то мне с отцом войти в мир духов, не покидая тела?
Он с вопросом приподнял бровь, и я объяснила:
— Когда я в прошлый раз покинула тело, все плохо кончилось. Я не хочу, чтобы мы с отцом оставались уязвимыми.
— Я знаю способ, даону, — монах не сводил взгляда с моего лица. — Но не хотел бы рассказывать. Если вы войдете в мир духов в своих телах, что будете делать?
— Мы с отцом хотим прокатиться на поезде духов. Знаешь о нем?
— Да, — он скривился в тревоге.
— Тебе неприятна тема, брат Ху?
— Поезд духов, даону… красивый и, думаю, полезный, — он пытался подобрать слова. — Но он был построен призраками.
— И в чем проблема, брат Ху?
Он пожал широкими плечами.
— Там работают души людей, которые строили рельсы. Многие, когда умерли, не были правильно похоронены, и их призраки просто приходят работать.
— Они не поняли, что умерли, — сказала я. — Говоришь, они дальше строили рельсы?
Монах-тигр кивнул.
— Порой им давали указания духи. Существа, которые знали, что они — призраки, и что им нужно идти дальше, но они решили использовать их как рабочую силу. Души, которые строят железную дорогу духов, не лучше рабов.
От этой мысли я закипела.
— Кто это делает, брат Ху? Кто придумал рельсы и воспользовался душами рабочих?
— Думаю, это Призрачный магистрат.
Я резко выдохнула.
— Он вот-вот станет Туди Гоном этого региона, брат Ху.
— Да?
Я кивнула.
— От этого мне не по себе, — сказал он.
— Моему отцу нужно попасть на поезде в ямен, — сказала я, — чтобы понять, достоин ли Призрачный магистрат такого статуса.
— Если он не достоин, даону, твой отец помешает его Облачению?
Я кивнула.
— Я знаю, как тебе с отцом попасть на поезд, и где его можно поймать, — сказал он. — Но может возникнуть проблема.
ДВАДЦАТЬ ОДИН
Влажный ветер дул над Сан-Франциско. Он дул вдоль бухты, над зданиями, по холмам и Китайскому кварталу. И он ударял по трем людям, стоящим на тротуаре Дюпона, напряжение росло между ними. Когда люди так стояли, это могло означать многое. Может, один был должен другим деньги, может, они были из организаций-соперников, может, они состояли в любовном треугольнике.
Менее распространен был треугольник из мужчины, злящегося на свою дочь за то, что она привела третьего, древнего тигра в облике человека-монаха.
— Брат Ху клялся не вредить, — сказала я сдавленным голосом. — Он буддист.
— Это должно успокаивать, Ли-лин? — сказал мой отец. — Буддисты убили столько же «еретиков», сколько и люди других религий.
Шуай Ху опустил голову.
— Может, шифу, поэтому Восьмеричный путь подходит для меня. Я убивал невинных. Но я стремлюсь не вредить.
— Ли-лин, — негодовал мой отец. — Как этот зверь может нам помочь? Нам нужно на поезд призраков, а не путешествовать с монстром, пожирающим людей.
— Он говорит, что может отвести нас к поезду, — сказала я, — с помощью особых волосков на кончиках его хвостов.
Мой отец поджал губы.
— Хуаньхун мао? — сказал он. — Они существуют?
Шуай Ху кивнул, и я видела, как любопытство отца боролось с его гневом. Если отца и можно было чем-то подкупить, так это знаниями.
Я попыталась подтолкнуть его и сказала:
— Что за хуаньхун мао?
Отец выглядел так, словно у него во рту было горько.
— Говорят, у тигров есть особые волоски на кончиках хвостов, и ими они возрождают трупы убитых ими людей.
— Зачем им возрождать трупы? — спросила я.