Это было семя в Хуа. Его гнев и желание вредить. Его влияние пропитывало ночь. Давило на нас, толкая к жестокости. Поглощало нас яростью.
Я посмотрела на девочек над столом. Босс держал дочь за руку, склонился над ней.
— Папа тут, — сказал он. Я смотрела, не привыкшая видеть отца таким эмоциональным.
Я взяла себя в руки, превращая силу в сталь. Если дереву не помешать, к утру эти отростки заполнят Китайский квартал, задавят нас отчаянием и отправятся дальше.
Столько силы. Я ощущала, как она собиралась во мраке. Она сделает нас убийцами, мучителями и каннибалами.
Шуай Ху вернулся с сундуком, где мой отец хранил предметы для алтаря. Он был тяжелым, монах шумно дышал, но его мышцы не выглядели напряженными. Пот блестел на его лбу, слезы катились по нежным щекам. Я выругалась, понимая, что его беспокоил не вес сундука, а присутствие дерева в воздухе. Он подавлял натуру тигра, сила, что делала нас кровожадными, влияла на него мощнее всего.
Тигр-монах сжимал и разжимал челюсти, жмурясь.
— Брат Ху, — сказала я. — Думаю, тебе не нужно тут быть.
Он улыбнулся, но в улыбке была боль.
— Там кровь и рычание в воздухе, даону. Ощущаешь? Мясо и убийство в воздухе будит мой аппетит.
Я указала на девочек на столе.
— Тут источник твоей кровожадности, брат Ху. Дерево пытается пробраться в дух этого региона, и мы все ощутим это. Может, ты — первый, может, ты ощутишь это хуже нас.
«И, — подумала я, — сможешь навредить сильнее», — многое было против нас, и мне не хватало еще боя с тигром, желающим крови.
— Не хочу прогонять самого сильного и надежного союзника, брат Ху, но ты должен уйти. Беги отсюда как можно быстрее. Беги из Сан-Франциско и еще дальше. Пусть тебя от этого места отделяют река или океан, будь подальше от дерева.
— Даону, — чувства затуманили его глаза, — надеюсь, ты выживешь этой ночью.
Я не могла позволить себе такую роскошь, как эмоции, пока девочки извивались, могли вот-вот умереть. Я сказала:
— Как и я, брат Ху, — я повернулась и пошла прочь от Шуай Ху. Прошел миг, другой, и я услышала топот, устремившийся в другую сторону, тяжелую поступь лап.
— Ли-лин, — позвал отец, он и доктор Вэй обходили стол с девочками. Старые друзья двигались вместе, мощные, как армия. Но я видела, на что он указывал. На пустом лице моей «сестренки» было уже два глаза, и они моргали, широко раскрываясь и в панике озираясь. Хуа, моя ученица, девочка, которую я поклялась защищать, ослепла. Я выругалась.
— Ли-лин, — сказал женский голос, — как нам это остановить?
Миссис Вэй смотрела на меня, выглядя утомленно. Шуай Ху разбудил ее посреди ночи, колотя кулаком по двери лазарета, требуя немедленно помочь моему отцу.
— Что у вас с собой, миссис Вэй?
— Немного трав, ткань для духовного моста, гвозди, — сказала она. — Даже будучи младше, я не была сильной, но ты сильна, и если ты хочешь помочь девочкам, я с тобой.
— Вы будете слушаться приказов?
Она сделала паузу.
— Приказов?
— Если свеча потухнет, я могу сказать вам ее зажечь? Вы это сделаете?
— Да, — сказала она. — Без колебаний.
— И я, — Джинни присоединилась к нам. Рядом с моей изорванной грязной одеждой в крови и сонной миссис Вэй жена моего босса выглядела модно и красиво. Хоть она была в панике, ни волосок не выбился из прически. Но макияж был размазан.
Слезы лились сквозь слипшиеся ресницы. Румяна растеклись под ее глазами, под которыми образовались темные пятна. Но, хоть так обычно выглядели жертвы, она даже с таким лицом не была похожа на жертву.
— Я могу сражаться, — она вытащила нож. Его можно было назвать игрушкой — хоть сталь была тонкой и длинной, она сияла, была без баланса. Ее левая ладонь неуклюже сжимала нож.
— Джинни, разве это ваша ведущая рука?
— Этой рукой меня научил сражаться муж.
Я уставилась на нее.
— Вы учились биться ножом у него? Джинни, если бы у него не было телохранителей, дети побили бы его и забрали деньги.
Она молчала, но я видела ее решимость.
— Постарайтесь не лезть в драку, Джинни, — сказала я. — Будете слушаться приказов?
— Спаси мою девочку, Ли-лин. Я сделаю все, что скажешь.
Судьба Хуа, судьба Меймей, судьба Китайского квартала и духовного аналога этого региона были в моих руках. И в руках женщин рядом со мной.
Проклятья Сю Шандяня работали с грубой симметрией: лица воровали или меняли, корни древнего дерева из мира людей переходили в мир духов, его отражение в воде заменяло мое, кости котов были соединены нитью и бессмысленными символами.