Оно не доставало до моего колена, но тонкий ствол был полон твердых почек. Я ударила по стволу, пригибая его к земле, но дерево росло дальше, стало защищаться.
Почки раскрылись сразу цветами. И каждый лепесток стал трепетать, как листья на ветру, хлопать крыльями.
И они взлетели, двор озарила красота красок, стая бабочек.
Мириады крыльев разных цветов переливались, собрались вместе, замирая и кружа. Они стали знакомой формой: все вместе бабочки были похожи на существо, стоящее на двух ногах с телом, двумя руками и головой. Человекоподобный силуэт из бабочек сиял красками хлопающих крыльев.
— Человек-бабочка, — прошептала я.
Его голова была из пульсирующих ярких бабочек, и среди крохотных крыльев раскрылась темная брешь, будто рот.
Красота существа ослепляла. Оно подняло руку (из бабочек) и из места, где была бы ладонь у человека, полетели бабочки на ярких крыльях. Они трепетали, красные, как кровь, черные, как оникс, изумрудно-зеленые, бирюзовые, как море, слепя.
Их было слишком много, они быстро летели во все стороны.
Я попыталась попятиться от яркой радуги их крыльев. Я размахивала мечом, отгоняя стаю. Те, по кому я попадала, становились дымом, но их оставалось все еще много. Воздух ожил от движений оранжевых и черных монархов, синие морфо сияли, черны крылья были с зелеными вкраплениями. Они были всюду вокруг нас в тишине.
Прикосновение бабочки было легким, едва заметным, но когда первая села на мою здоровую ладонь, показалось, на меня упал камень, стал мной. Я стала как камень. Онемение поднималось от ладони и других мест, где садились бабочки. Мои глаза и кожа были как клетка, я не могла помешать бабочкам летать над двором.
Первым закричал отец. Я узнала в его голосе ярость зверя, древнюю боль и жуткую потерю. Раздался голос Джинни, потом доктора Вэя. Миссис Вэй упала на землю, извиваясь и визжа. Потом Бок Чой присоединился к вою. Ужас и боль в криках заставляли мою кровь застывать.
И, может, я тоже кричала при виде моих жутких красных ладоней в крови. Она текла, горячая, и я не кровоточила. Она была из старых ран, от потери любимых людей, когда я не сделала ничего, чтобы спасти их.
Откуда была вся эта кровь? Я так старалась ее смыть.
Убегая, я бросила мать наедине с убийцей, и мои попытки убрать ее внутренности в тело после этого были напрасными. Если бы я не убежала… Я не могла восстановить разбитую жизнь, исцелить убитую мать. Я подвела ее. Было глупо думать, что я уже не была запятнана кровью женщины, которая родила меня и погибла, защищая меня. Она снова была тут, истерзанный труп лежал у моих ног. Отрубленная ладонь лежала как комок воска в крови и грязи рядом с ее нефритовым браслетом.
Кровавый сон топил меня. Я плыла в кровавом море кошмаров.
Без костей, словно медуза, рядом с трупом моей матери был мой муж. Высокий, добрый и мертвый, но все еще как-то умирающий, постоянно, с открытыми ранами от выстрелов. Пронзенный пулями, потрясенный, с опустевшими глазами. Его кровь тоже лилась на меня. Как я не смыла всю эту кровь давным-давно? Как моя мать и мой муж все еще истекали кровью?
Ничто не могло меня отмыть. Я вдыхала влажный воздух, воняющий кровью. Кровью людей, которых я подвела. Это был Кровавый сон.
Душа моего мужа годами была в тесноте, почти в тюрьме, а я даже не знала, что могла его спасти. Вернуть. Но теперь было поздно, я даже не помнила имя Ракеты.
Я забыла имя мужа! Та рана сочилась свежей кровью. Как я могла потерять имя мужчины, которого любила? Как я могла так подвести его, позволив украсть его имя?
Бок Чой неподалеку стоял на коленях, всхлипывал под призраком повешенной женщины. Капли крови текли как слезы с ее пальцев, капали на его лицо в его Кровавом сне.
Джинни сжалась, рыдая, сжимая ненастоящее тело мальчика. Его вес был мертвым в ее руках. Кровь лилась из мальчика, окрашивая Джинни в красный. Она сотрясалась, рыдала в своем мире тайн в своем Кровавом сне.
Даже Сю Шандянь, призрак, чье тело цвело в саду синих цветов, пострадал, эта часть его души широко открыла глаза и выглядела разбито под слоем красной крови духа. Вокруг него разбитые тела мужчин и мальчиков, закованные в цепи на запястьях и лодыжках молили спасти их в его Кровавом сне.
Доктор Вэй отклонился на столе, шатаясь. Бледный, он сжимал очки двумя пальцами, вокруг него истекали кровью люди в одеяниях из лазарета. Мой муж как-то оказался и с доктором, умирал под опекой доктора Вэя, пока умирал и в моем Кровавом сне.
Миссис Вэй выла, ее племя пропадало в тенях вокруг нее. Она хотела, чтобы они танцевали, пели, пряли и готовили, но она видела их в своем Кровавом сне, и они были мертвы, забыты.