Я сняла дешевую комнату на чердаке, отмывать которую мне пришлось, без преувеличения, полдня, у хозяйки дома спросила, где можно поскорее найти работу. Она предложила мне место прачки в ее импровизированной гостинице, и я сразу же согласилась.
Мои пальцы и спина взвыли на первый же день. Я не привыкла к такой тяжелой работе, но она действительно помогала отвлечься от горьких дум. За неделю я заработала ровно столько, чтобы не умереть с голоду, однако я действительно отлично отвлеклась, и воспоминания о поместье Коултеров стали казаться каким-то забытым туманным сном.
Прожив в таком ритме месяц, я втянулась, хотя мои руки покрылись ранами и кожа стала воспаленной от грубого мыла. Но мне удалось собрать средства на покупку бумаги и чернил. Я начала снова писать.
Истории выходили только печальные и с трагическим концом. Было ощущение, что «хеппи-энды» больше не могут существовать в моем воображении. Эти наброски я и понесла в первое попавшееся издательство.
К сожалению, я встретила недоверие и скептицизм. Наверное, потому что я уже не скрывала, кто именно автор этих историй. Опубликовывать мои творения отказались, но предложили поработать помощником писателя, своего рода секретарем. Я с радостью согласилась, и мне удалось оставить свою утомительную стирку.
Жизнь даже наладилась, вошла в накатанное русло, но мысли о прошлом снова начали меня одолевать.
Однажды на закате дня я выглянула из окна своей дешевой чердачной коморки. С высоты я смотрела на многолюдный город, на крыши домов и золотое зарево небес, и мою душу скрутила отчетливая старая боль. Сердце проснулось, воспоминания нахлынули свежим потоком… Я заплакала, почувствовав соль на губах и холод на лице от порывов прохладного весеннего ветра. Одиночество, отверженность, чувство глубокой неполноценности. Казалось, что эти ощущения никогда не отпустят меня, принося все новые и новые порции страданий. Я так устала! Я уже устала страдать. Как бы я хотела забыть все и просто жить, как живут тысячи людей там, внизу, в суете городского потока…
Я посмотрела на желто-красный диск заходящего солнца, и мое сердце погрузилось во что-то глубокое и вечное.
- Боже! – прошептала я внутри себя, - помоги мне, Боже! Освободи меня, прошу Тебя! Освободи…
Соприкосновение с духовным Божьим миром снова наполнило мои глаза слезами, но через несколько минут я начала чувствовать неожиданное и даже сверхъестественное облегчение. Словно с меня кто-то снял какой-то колпак отчаяния. Разве все так плохо? Разве я не жива? Разве не прекрасно пожелать Филиппу счастья и благословить его от всего сердца, ведь настоящая любовь не думает о своих желаниях? Она думает о желаниях того, кого любит…
- Филипп! Я отпускаю тебя… - прошептали мои бледные губы, но мне показалось, что я кричала на весь мир. – Я желаю тебе всего наилучшего… искренне… навечно…
Мне стало так свободно и неожиданно радостно, что я даже заулыбалась. Как воскресла! Как ожила! Господи, неужели… Ты услышал меня?..
Я изумленно-трепещущим взглядом посмотрела на небо, в самую его высь, и почти беззвучно прошептала:
- Спасибо, мой Бог…
* * *
Редактор внимательно прочитал мои новые рассказы, и брови его удивленно поползли вверх.
- Что ж, мисс… - наконец, задумчиво произнес он, откладывая листки бумаги в сторону, - очень даже неплохо, как для женщины…
Я решила пропустить мимо ушей его унизительное замечание.
- Хорошо! – снова начал редактор. – Я дам вам небольшую возможность. Последняя полоса!
Я была очень счастлива. Моя жизнь начала меняться. Мое сердце нашло полный мир.
С тех пор, как это произошло, ко мне пришла удивительная популярность. Людям нравились мои радостные и оптимистичные заметки, несущие посыл добра, надежды и света. Никогда не думала, что смогу вот так писать…
Псевдоним Дилектус канул в лету. Его больше не существовало. Мисс Розы тоже. Я назвала себя Девушка Радости. Без латыни, без маски, без вуали, даже без имени… Просто кусочек моего сердца…
И вот теперь мне предлагают место редактора в новой газете! Могу ли я согласиться на подобное? Разве в наше время женщина может занимать подобный пост?