Я печально вздохнула и посмотрела на спящих племянников. Они были такими милыми! Светлые, нежные личики, большие любознательные глаза, сладкие ручонки – они олицетворяли собою всю красоту и достоинство семьи Дженкинс. А мне досталась вся муть и все недостатки семьи Дженкинс…
Ну вот, опять я о своих печалях! Не могу о них не думать! Просто, чем дольше я живу, тем сильнее чувствую себя отщепенцем в этом мире.
… Извозчик сообщил, что до места назначения осталось всего несколько минут. Я вздрогнула. Ах да, я совсем забыла о своей еще одной напасти: смене места жительства! Мне стало снова страшно и неуютно. Три дня назад Аннабель начала упрашивать меня на несколько месяцев переехать с ними в дом ее брата Филиппа, того самого, которого Джош постоянно и искренне хвалил.
- Мирри, ты не представляешь, какой Филипп чуткий человек! – говорил он мне уже не первый год, - И хотя он очень богат, но в нем нет ни капли заносчивости. А уж как детей наших любит! Таких родственников днем с огнем не сыщешь!
Я всегда слушала его с интересом, зная, что брат слов на ветер не бросает, но где-то в душе этого Филиппа побаивалась. Слишком хорош! Такие обычно не любят подобных мне – не тот уровень! Не та масть! Джош, Аннабель – это совсем другое дело: красивые, открытые, общительные – в общем, прекрасные со всех сторон! К ним и тянутся такие же, как они. А со мной… со мной не жаждут общаться даже слуги.
А теперь я еду жить в дом этого особенного человека и очень сильно боюсь его реакции на меня.
Я не хотела соглашаться, но Аннабель была так настойчива! Она умоляла меня, упрашивала, обещала золотые горы. Ей очень нужна была хорошая помощница и няня для детей.
Я понимала причину ее рвения: с близнецами было невероятно тяжело, а хорошую няню, достойную доверия, найти было крайне сложно. Я и сама не хотела бы отдавать племяшек в чьи-то чужие руки. Наверное, это и заставило меня все-таки согласиться. Но теперь мне было страшно. Мои страхи проснулись во мне с новой силой и заставляли мои руки дрожать.
Однако менять что-либо было уже поздно. Я уже согласилась и уже почти приехала. Мне нужно просто пережить все это. Просто пережить…
Ворота особняка Коултеров показались мне огромными. Да уж, Филипп действительно был очень богат! Его сад был ухожен, а дорожки тщательно выметены. «Хорошо организованное хозяйство» - отметила я. Уже подходя к двухэтажному дому с множеством окон, я спохватилась, вспомнив, что не одела вуаль. Я на мгновение бросила руку Синди и поспешно натянула на себя шляпку, скрыв лицо почти до подбородка. Так-то лучше! Не хочу, чтобы этот Филипп сразу же узнал, насколько я отталкивающе выгляжу, особенно на фоне моих прекрасных родственников.
Вскоре дверь распахнулась, и навстречу выскочил высокий молодой человек, тут же расплывшийся в широкой счастливой улыбке. Малыши с визгом бросились к нему.
- Дядя Филипп! – кричали они, обхватывая его ноги маленькими ручонками, а он обнимал их и целовал в щеки, как будто это были его родные дети. Потом он поднял свое лицо к Аннабель, и я замерла. Нет, я окаменела, глубоко поразившись его необычайной красоте. Пропорциональные черты лица, большие голубые глаза, немного пухлые губы, придающие ему почти девичью мягкость – это был самый красивый мужчина, которого мне довелось видеть за всю свою жизнь.
С большой радостью он обнял сестру и начал укорять за то, что их так долго не было, а Аннабель лишь улыбалась, нежась в его объятиях, и это была невероятно прекрасная картина, достойная стать эпизодом в каком-нибудь популярном романе.
Я стояла чуть в стороне, ощущая себя мрачной черной вороной, прилетевшей поглазеть на чужое торжество. Мое темно-серое платье до пят и черное пальто дополняла серая шляпка с густой вуалью. Это была моя самая нарядная одежда. Но сейчас, видя прекрасных родственников, одетых в светлые костюмы, я вдруг почувствовала свое полное ничтожество.
Я начала тихо плакать. Почему? Не знаю, сама удивилась. Наверное, меня слишком поразила красота Филиппа Коултера. Такие, как он – красавцы, знающие себе цену – наносят самые тяжелые душевные раны. Они могут одним единственным презрительным взглядом ранить тебя на всю жизнь, потому что им никак не понять, каково это быть не человеком, а ничтожным червем…
Тем временем взгляд Филиппа естественно переместился в мою сторону. Я ужаснулась и стала каменным изваянием. Я пожалела, что все-таки я не ворона и не могу взмахнуть большими черными крыльями и улететь отсюда подальше. Он что-то спросил у Аннабель (типа, «кто это с вами?»), а потом решительно зашагал в мою сторону. Аннабель семенила рядом.