Завтрак прошел спокойно. Со мной, к счастью, никто не разговаривал. Филипп спросил у Аннабель о родителях, и я удивилась, какой у него приятный мелодичный голос. Даже голос у него хорош! Неужели такие люди вообще существуют?
Малыши вели себя смирно, по крайней мере, пока ели. Но вдруг Родни резко вскочил со стула и подбежал ко мне.
- Тетя Мирри! – воскликнул он, - смотри какую лошадку я сделал из хлеба!
Он показал мне унылые огрызки, которые в его глазах, однако, были ценным сокровищем.
— Это тебе! – радостно проговорил он, протягивая мне остатки хлеба. Я немного опешила, но его лицо выглядело таким любящим и искренним, что я на мгновение забыла о том, где нахожусь, и заулыбалась, протягивая руки к своему «подарку».
- Спасибо, Родни, - прошептала я, радуясь его довольству. Он был счастлив, что я приняла его «дар», и поспешил на свое место. Все еще находясь под хорошим впечатлением от произошедшего, я подняла глаза на остальных и вдруг увидела, что Филипп пристально смотрит на меня. В его голубых глазах я увидела смешинку, но меня это не обрадовало. Я почувствовала себя незащищенной и уязвимой, поэтому улыбка тут же сползла с моего лица, а голова быстро опустилась. Рука, держащая хлеб, немного задрожала, и я начала бояться, что выроню подарок Родни. Встав из-за стола, я пробормотала извинение и поспешно устремилась к лестнице.
Только в комнате я смогла перевести дух. Прямо испытание какое-то! Неужели мне придется терпеть это трижды в день? Можно ли мне не присутствовать на совместных трапезах? Или это будет выглядеть слишком невежливо? Я запуталась…
Через полчаса ко мне в комнату поднялась Аннабель. Она выглядела немного огорченной.
- Сестренка, - проговорила она, садясь на край моей кровати, - тебе не нужно бояться Филиппа. Он очень хороший человек! Он уважает тебя и никогда не обидит!
Я смущенно опустила голову. Дело же не в том, что я считаю его плохим. Дело в том, что такие люди, как он, не могут не презирать таких, как я. Не сейчас, так после он возненавидит меня… Но я не могла сказать об этом Аннабель. Она ведь тоже не способна это понять…
- Я… я буду стараться, - пробормотала я, а Аннабель сочувственно сжала мою руку.
- Мирри! Мы все любим тебя! К тому же, я должна напомнить, что Филипп не чужой для тебя. Он твой четвероюродный брат. Пусть весьма далекая, но все же родня. Постарайся наладить с ним отношения…
Я опечалилась. А я ведь собиралась попросить Аннабель избавить меня от совместных приемов пищи. Похоже не выйдет…
- Ладно, - сдавленно пробормотала я, - я постараюсь…
5. Филипп
Я сидел в кабинете и пытался читать, но случившееся за завтраком не выходило у меня из головы. Я впервые увидел Мэрилин без вуали, хотя в самом начале из-за опущенной головы лицо по-прежнему было сложно рассмотреть. Одета она была весьма мрачно, да и весь облик просто кричал о ее сумасшедшей зажатости и нелюдимости.
Меня она удивляла. Все, что я слышал о ней ранее, говорило мне о ее преданности и искренности, вспомнить хотя бы период жизни, когда она изо всех сил помогала Аннабель в ее отчаянии и скорби. Мэрилин тогда носилась с ней, как с малым ребенком, и не оставила до самого конца. По словам сестры, среди родных Мэрилин вела себя просто и свободно, но сейчас… мне трудно было описать словами, кого я видел перед собой сейчас. Глубоко подавленный человек? Переживший много страданий человек? Человек с глубокими душевными ранами?
Я отложил книгу. И хотя я не привык вмешиваться в чью-то жизнь, но отчего-то мысли о Мэрилин сильно увлекли меня. Может, потому что она моя четвероюродная сестра? Родня есть родня! Хочу помочь…
Это меня успокоило. Значит, постараюсь помочь, если это вообще в моих силах…
Очевидно, что она слишком смущается моего присутствия. Наверное, это естественно, я ведь для нее совсем чужой. Кстати, этот инцидент с Родни сегодня за завтраком помог мне чуточку увидеть ее настоящую. Она приняла хлеб так трепетно, что даже у меня вызвала улыбку. На мгновение с ее лица слетела напряженность, и она заулыбалась: так искренне и радостно, что у нее на щеках появились задорные ямочки. Когда же она посмотрела на нас с этой милой улыбкой, я увидел, что она обладает вполне приятной внешностью. Правда, увидев мой взгляд, она страшно помрачнела и снова «спряталась». Почему же я так сильно ее пугаю?