Элена наблюдает за ним секунду, потом поворачивается и идёт в мою сторону. И когда она это делает, её зелёные глаза находят меня с лазерной точностью, и в её взгляде самая настоящая злоба и ненависть, которые я когда-либо видела.
Я сглатываю.
— Что случилось? — слышится голос Мии позади меня.
Она подходит и видит Элену, и, прежде чем я могу даже подумать, она показывает Элене средний палец. Элена закатывает глаза и уходит.
— Что она здесь делает? — спрашивает меня Мия.
Если бы я только знала.
— Куда интереснее, почему она целуется с Данте? — печально спрашиваю я.
— Что? — спрашивает Мия, раскрывая рот. — Это невозможно. Я видела его в последнее время. Он светится как неоновая вывеска при одном упоминании о тебе. Он действительно погряз в этом.
Я чувствую, словно мне на грудь положили тысячу камней. Или кто-то ударил меня в живот. Или по лицу. Я падаю на свою кровать. Я онемела и не могу нормально соображать. Я вообще не могу соображать.
— Он не оттолкнул её, — практически шепчу я. Я хочу свернуться в клубок, но это было бы жалко, а я и так выгляжу достаточно жалкой. Сильные девушки не сходят с ума из-за таких вещей. А я — сильная девушка. Взращённая-на кукурузе-и-мясе-сильная-девушка-из-Канзаса.
Но всё же.
Это застало меня врасплох.
В данный момент моё сердце, видимо, забыло про мою силу.
Мия садится рядом со мной и непривычно сочувствует. Она обхватывает меня тонкой рукой за плечи и молча сидит.
— Хочешь проколоть ей шины? — злобно предлагает она. Я качаю головой.
— Нет. Я хочу сидеть здесь и чувствовать себя несчастной.
— Прости, — говорит она. — Ты не можешь. Мы должны идти на работу, — она наклоняется, поднимает мою рубашку и вручает её мне. — Ты можешь чувствовать себя несчастной и на работе.
Я вздыхаю и надеваю рубашку, затем убираю волосы в хвост.
— Окей. Ты права.
Мия смотрит на меня с сомнением:
— А ты? (Прим. пер.: игра слов — «to be right» — «быть правым», а «to be all right» — «чувствовать себя хорошо») Я не хочу видеть, как ты хандришь перед Данте. Ты должна выглядеть так, будто тебе всё равно. Поняла?
Я возвращаю ей сомневающийся взгляд.
— Я не знаю.
— Зато я знаю, — твёрдо говорит она. — Это то, что ты должна делать. Доверься мне. Ты сильная и уверенная в себе, и он тебе не нужен. Он должен это знать.
И с этими словами она берёт меня за руку и выводит из моей комнаты и из дома. Мы прыгаем в маленький гольф-кар, и она везёт нас через территорию особняка к причудливому маленькому домику рядом со зданием, напоминающем фабрику. Очень чистую и очень большую фабрику.
— Это, — говорит Мия, выходя из машины, — сувенирный магазин. Да, я знаю, он больше похож на домик Белоснежки. Здесь, — она указывает на фабрику, — обрабатываются оливки. А там, — она указывает в сторону другого крупного здания, — получают оливковое масло. Есть вопросы?
— Пока нет, — отвечаю я, и мы шагаем по скрипящему под ногами гравию в сторону сувенирного магазина. Мия открывает его. Видно, что она делала это уже множество раз. Она чувствует себя абсолютно комфортно и знает, где что находится. Она щёлкает выключателями и сразу же пересчитывает деньги в кассе. Параллельно она объясняет мне различные процессы и процедуры. Всё звучит достаточно просто.
Всё это время я одним глазом смотрю в окно, надеясь увидеть Данте.
А потом я чувствую себя жалкой.
Я не должна забывать, что злюсь на него.
И теперь я чувствую себя жалкой, ещё и потому что всё ещё втайне надеюсь увидеть его.
Что со мной не так?
— Ты меня вообще слушаешь? — спрашивает Мия, вручая мне зелёный фартук с буквой Г на нём. Я возвращаюсь к реальности.
— Да, — отвечаю я.
— Нет, не слушаешь, — говорит она, качая головой. — Скоро Маринетт принесет нам домашние угощения, которые мы будем раздавать в качестве образцов. Туристы их обожают. Мы откроем двери в 9 утра, и тебе лучше взбодриться. Уверена, Данте заскочит сюда до этого. Кроме того, я только что заметила, что у задней двери стоит ящик вина Конту. Может, Элена приезжала сюда, чтобы доставить вино?
Во мне загорелась искра надежды, но тут же потухла.
— Имеет ли это какое-либо значение в данной ситуации? — печально вздыхаю я. — Потому что она поцеловала его. Он не должен был позволять ей сделать это.
Мия качает головой. Она знает, что не может сказать мне ничего такого, за что я могу уцепиться как за спасательный круг. Я хочу поразмыслить об этом некоторое время.
И я размышляю.
Часами.
Двери магазина открываются ровно в 9 утра, как сказала Мия, незадолго до того, как приходит наша первая группа туристов. Моя работа — раздавать образцы и улыбаться, пока Мия занимается кассовым аппаратом.
Все очень милые, дружелюбные и голодные. Я раздаю больше образцов, чем могла бы себе когда-либо представить. И я скрываю свои чувства за сухой улыбкой, и никто о них не узнает.
И потом, когда я меньше всего ожидаю этого, я замечаю пару рук, которые тянутся за образцом, принадлежащих Данте.
И замираю.
А потом Мия бросает на меня взгляд через всю комнату и пристально смотрит, так что я улыбаюсь ему. Той же вежливой улыбкой, которую я дарю всем остальным всё это утро.
Вежливой, сухой, формальной.
Как же трудно оставаться безразличной и небрежной, когда он так прекрасно выглядит.
Святые обезьянки.
Он слегка потный, но достаточно, чтобы выглядеть мужественным и крепким. Я хочу обхватить его руками и крепко поцеловать, но потом вспоминаю, что его губы только что касались губ Элены, и поэтому мне удаётся себя сдержать.
— Привет, — тихо говорит он, и его голос звучит хрипло, в то время как он тянется к крекеру с оливковым маслом и сыром.
— Здравствуй, — вежливо говорю я.
— Ты хорошо выглядишь в этой рубашке, — торжественно говорит он мне, забрасывая крекер в рот, его взгляд приклеен к моим глазам. Почему он кажется таким чертовски печальным?
— Спасибо, — говорю я так небрежно, как только могу. Должна ли я вести себя так, будто ничего не произошло? Значит ли это «быть сильной»?
Я сглатываю.
И снова.
Окей. Мой план — вести себя нормально и посмотреть, что будет. Потому что я сильная. Я не нуждаюсь в его объяснениях. Я понаблюдаю за ним и посмотрю, как он будет себя вести, и что будет с Эленой. И уж потом посмотрим, что будет со мной.
Я сильная.
Я сильная.
Я сильная.
Я чертовски сильная.
Я повторяю это снова и снова в своей голове.
— Почему ты поцеловал Элену? — быстро выпаливаю я, и Данте испуганно смотрит на меня.
Думаю, я не настолько сильная.
Он колеблется и стоит на месте. Он не смотрит мне в глаза, и моё сердце падает. Я не знаю, чего я ожидала. Чуда? Он целовал идеальную, красивую девушку. Конечно, ему понравилось.
— Ты не понимаешь, — говорит он мне тихо. — Всё сло…
— Да я знаю, — огрызаюсь я. — Сложно. Я устала слушать о том, как сложна твоя жизнь. Жизнь не такая уж и сложная. Либо тебе кто-то нравится, либо нет. Либо ты верен ей и своему сердцу, либо нет. На самом деле всё довольно просто.
Я смотрю на него, и он смотрит на меня, не зная, что сказать, вероятно, удивлённый моей вспышкой гнева или тем, что я на самом деле сказала слова «верный ей и своему сердцу». Как глупо это говорить, но я не обращаю внимания, потому что это правда.