— Почему Данте Гили-беэр-ти удостоился такого особого отношения к себе? — нетерпеливо спрашиваю я, глядя ему прямо в глаза. — Прости, если я покажусь грубой, но я — американка, уезжающая из аэропорта с человеком, которого едва знаю. Ты должно быть очень важная персона, иначе мы бы застряли там со всеми остальными… вероятно, даже в том самолёте, — я содрогаюсь от этой мысли. — И, хотя я очень благодарна тебе за то, что это не так, я хотела бы знать, кто ты такой.
— Мой отец — Дмитрий Гилиберти. Он премьер-министр Кабреры.
Данте говорит это спокойно, буднично и деловито, словно он говорит о погоде. Как будто это то, что может сказать кто угодно.
Мой рот открывается в удивлении, и я уверена, что моё зрение на секунду мутнеет.
— Премьер-министр? — заикаюсь я.
Я вижу легкую ухмылку на лице Короткой Стрижки, но игнорирую её. В этот момент она не имеет никакого значения. Что ж, по крайней мере, теперь понятно, почему у Данте есть команда защитников. О, Святая Мария! У этого парня есть целая группа охраны. От осознания этого меня начинает тошнить, не знаю, почему. Я должна быть счастлива. Данте не преступник.
— Ты расстроена? — спрашивает Данте с беспокойством. — С тобой все в порядке?
— Твой отец — премьер-министр страны, — говорю я вслух. Данте кивает.
— Да. Кабреры. Это небольшая островная страна в Средиземноморье. Недалеко от Греции.
— Я знаю, где это. Ты уже говорил мне об этом, — тихо отвечаю я. — И твой отец — премьер-министр.
Данте кивает:
— Да.
Я сглатываю. Мой отец — просто белый воротничок АНБ. Отец Данте является лидером страны. Это ещё одна причина, по которой я должна чувствовать, что я недостаточно хороша даже для того, чтобы стоять рядом с ним.
— Не пугайся этого, — снисходительно добавляет Данте. — Ты не сидишь рядом с премьер-министром Кабреры. Ты сидишь рядом со мной. И я обычный человек.
— Обычный человек с миллиардами долларов, — бормочет себе под нос Рассел. Данте бросает на него взгляд.
— Миллиарды долларов, — слабо повторяю я. — У тебя есть миллиарды долларов. Ты — миллиардер.
Данте не отвечает «да» или «нет». Вместо этого он говорит:
— Моя семья долгое время была в оливковом бизнесе. Мы экспортируем оливки для гурманов.
Он говорит дипломатично. Должно быть, это семейное.
— Гилиберти Оливки, — бормочу я, рассеянно вспоминая имя, которое написано на банке, стоящей в моём собственном кухонном шкафчике дома. Моя бабушка любит их чесночные фаршированные оливки. Если они есть даже у нас в Канзасе, то они должны быть огромной компанией. Понятно, что они экспортируют свою продукцию по всему миру.
— Да, Гилиберти Оливки, — спокойно отвечает Данте. — Ты слышала о нас? Мы продаем почти все оливки, которые ты можешь вспомнить, а также оливковые масла для гурманов.
— Ты — миллиардер, — повторяю я снова.
Я чувствую себя глупо, но я просто не могу уложить это в голову. Этот красивый, утончённый парень миллиардер и сын премьер-министра. В этом есть смысл. Осознание того, что я в безопасности, едва ли заботит меня сейчас. Оно оттесняется на второй план мыслью о том, что этот прекрасный парень, с которым я сейчас нахожусь, — миллиардер.
— Разве это имеет значение? — спрашивает Данте с улыбкой. — Деньги — это всего лишь деньги. Не больше. Они же не определяют нас, не так ли?
Уверена, что так оно и есть. Я — девушка с фермы в Канзасе, а он — богатый сын премьер-министра. Мы из совершенно разных миров. Настолько разных, что мы, вероятно, разделены двумя или тремя галактиками. Его лига выше моей. Фактически, он в высшей лиге.
Глава 3
— Почему ты взял её с собой? — требовательно спрашивает Короткая Стрижка.
Они стоят примерно в пяти шагах от внедорожника, пока мы ждём, когда вертолёт будет готов к нашему полёту. Они, должно быть, думают, что я не слышу их из-за шума вертолетного двигателя. Хотелось бы сказать им, что я не глухая, но вместо этого я вздрагиваю от волнения в голосе Рассела.
— Потому что я не мог оставить её там, — холодно отвечает Данте. — И я не обязан отчитываться перед тобой, Рассел. Я могу делать всё, что захочу, и ты будешь делать то, что я скажу.
Телохранитель задерживает взгляд на Данте, прежде чем он поворачивается на пятках и уходит, чтобы поговорить с начальником экипажа вертолета.
Честно говоря, я впечатлена тем, насколько быстро летный экипаж добрался до нас.
Мы ехали всего полчаса, прежде чем вертолет встретил нас на дороге, опустившись рядом с нами. Мы съехали на обочину, и теперь, спустя десять минут, мы собираемся сесть на борт вертолёта. Это нереально. Просто невероятно.
И если бы моя мама узнала о том, что я собираюсь отправиться в островное государство с кем-то, кого я едва знаю, у неё бы случился сердечный приступ. Как бы то ни было, сигнала сотовой связи по-прежнему нет, поэтому пока я в безопасности. В конце концов, я с сыном премьер-министра.
Данте возвращается к тому месту, где я прислонилась к машине, его широко разведённые плечи такие сильные и такие отвлекающие. Он небрежно улыбается, и по нему не скажешь, что он только что участвовал в небольшой словесной перебранке с его массивным телохранителем.
— Ты в порядке? — вежливо спрашивает он. — Тебе что-нибудь нужно?
Я качаю головой.
— Мне нужно позвонить родителям, прежде чем они убьют меня. Но, кроме этого, я в порядке.
Данте кивает.
— Сотовые сети перегружены, потому что все люди, находящиеся в этой области, пытаются дозвониться своим близким. Когда мы окажемся в Кабрере, я уверен, сети будут свободны. Тогда ты сможешь позвонить им.
— Хорошо, — отвечаю я, теребя ремешок своей сумки. Небрежная красота Данте — это не то, к чему я привыкла. Он всё ещё заставляет мой язык завязываться узел. И вряд ли это скоро изменится.
— Ты расстроена тем, что я взял тебя с собой? — спрашивает Данте, его лоб морщится в беспокойстве. — Я не хотел причинить тебе никаких проблем с твоими родителями. Просто мы не знали, что произошло в аэропорту. Я думал, что это террористы, и что-то внутри меня подсказало мне, что я не могу оставить тебя там.
— Ты думал, что это террористы, — повторяю я в замешательстве. — А это не так?
Данте качает головой.
— Летчик вертолета сказал мне, что в Гренландии извергается вулкан. Его пепел разносится ветром и разрушает самолеты. Он всасывается в их двигатели и забивает их. Аэропорты по всей Европе закрыты.
— Будет ли безопасно лететь на вертолёте? — нервно спрашиваю я, мысленно представляя огненную катастрофу. Возможно, я всё равно умру. От этой мысли мой пульс ускоряется.
Данте успокаивает меня:
— Да. Это безопасно. У вертолетов нет реактивных двигателей, которые могут забиться, так что с нами всё будет в порядке, — он смотри на меня. — Обещаю.
В этот момент пилот движется к нам, чтобы сообщить, что он готов, и мы быстро забираемся в кабину. Данте протягивает мне руку и помогает взойти на борт, как будто мы принц и принцесса. Его манеры идеальны. Его мать должна гордиться им.
— Все будет хорошо, — повторяет Данте, похлопывая меня по плечу.
Я такой ребенок. Я знаю это. Но перед лицом того, что мы только что видели пару часов назад, я на 99.999% уверена, что мой ужас оправдан.