16.
Часов в шесть заглянула девушка с ирокезом и сказала:
— Я Сильва, давай дружить, что ли, раз ты у нас теперь работать будешь.
— Давай! Я Юля.
— Просто Юля? — удивилась Сильва.
— Да.
— Ну ладно... слушай... Юля, ты же и с клиентами будешь работать?
— Наверное. Я, честно говоря, ещё не очень поняла, что именно буду делать...
— Сидеть тут, запершись ото всех, собираешься?
— Нет.
— Ну вот, значит, и с клиентами будешь пересекаться, и с нашими. Я чё хочу сказать-то: давай тебе причесон нормальный замутим? А то у тебя на голове такая печаль, что плакать хочется!
Юля пыталась возражать, но Сильва была непреклонна.
— Да чё ты упрямишься? Ну не понравится — другой причесон сделаем! Ты чё, хочешь всю жизнь одинаковая прожить?
Манера речи Сильвы казалось Юле странной, но вот смысл... смысл в словах этой девушки был. Юля ведь решила начать новую жизнь. Новая работа уже есть, почему бы не примерить новый образ?
Она кивнула Сильве, и та радостно потащила её в зал.
В зале дружно решили, что Юле пойдёт красный и что с неё причитается по случаю трудоустройства.
— Красный так красный! — махнула рукой Юлька. — Гуляем так гуляем! Давайте пиццу закажем и вок! И сладкое!
Народ ободрительно загудел.
Через два с половиной часа Юля была сытой и обновлённой. Точнее — очень сытой и очень новой. Она умяла полпиццы и коробочку вкуснейшей лапши с курицей, три обалденных пончика из любимой всем салоном кондитерской, выпила две большущие кружки ароматного чая с лимоном и просто не могла двигаться.
А ещё её подстригли и оттонировали. Ярко-ярко красным. Волосы теперь лежали пышно, дерзким алым облаком. На шее красовалась временная татуировка с цветами. Ногти тоже обрели алый окрас: на красном фоне чёрные цветы. Здешний стилист, Каджо, накрасил её — и Юля обрела густые ресницы, чёрную обводку вокруг глаз, бледную-бледную кожу и вишнёвые губы. Удивительно, но сильно накрашенные глаза и тёмные губы вполне гармонировали.
Юля чувствовала себя необычной, загадочной, броской и красивой. Даже обычная одежда в сочетании с красными волосами, тату и новым маникюром перестала выглядеть скучно. Девушка смотрелась в зеркала салона и видела не глупенькую неудачницу Юльку, уволенную с работы, бедную и несчастную, а таинственную и смелую незнакомку, которой всё по плечу.
Какая-то часть Юли понимала, что это иллюзия, что она просто радуется удачному предложению господина Вульфсклау и новой работе, что это пройдёт. Но другая часть Юли понимала, что она действительно может измениться.
Часов в одиннадцать народ стал расходиться. Юле сказали прийти завтра в десять, дали с собой коробку с пончиками и отпустили с миром.
Сильва вызвалась подвезти новую секретаршу до дома: они, оказывается, жили в паре остановок друг от друга.
По пути Сильва болтала обо всякой ерунде, а подъезжая к Юлиному дому, спросила:
— Слушай, ну мне дико любопытно: почему тебя спонсор порекомендовал? Не, я ничё против тебя не имею! Ты, кажется, деваха хорошая, но что у тебя с ликанами?
— Честно говоря, ничего. Я с Вульфсклау случайно познакомилась, и он решил мне помочь. Наверное, потому что я Флаффи понравилась, его собачке, — улыбнулась Юля.
— У него вроде здоровенная собачища. И зовут её Блэк. И Блэку никто не нравится... — прищурилась Сильва и тут же хлопнула по рулю. — А, так ты про старшего Вульфсклау говоришь?! У него такая рыжая смешная собачка.
Юля кивнула.
— Ого, — вздохнула Сильва, — ну повезло тебе, значит. Папка нашего спонсора свою пуховку и правда любит. О, приехали! Это твой дом?
— Да, спасибо большое, Сильва!
— Не за что! Чао!
Маленькая фиолетовая машинка развернулась и прытко покатила в сторону проспекта.
Уставшая, но счастливая Юлька побрела домой.
Всё, что ни происходит, к лучшему!
У двери в квартиру её ждал сюрприз. Вся площадка была заставлена букетами: розовые и белые розы, бело-красные лилии, роскошные пионы, алые и жёлтые гвоздики, пёстрые герберы... От разноцветья рябило в глазах.
Юля заметила карточку в оранжевых герберах. Вытащила.