– Такой разбойничьей шайки я еще не встречал! – бранился священник. – А ну-ка, марш принимать душ!
По веселым рожицам сорванцов, их громкому хохоту и крикам можно было заключить, что гнев священника не произвел на них ни малейшего впечатления, да и сам он уже добродушно улыбался. По всему было видно, что он нежно любит своих воспитанников, хотя и скрывает это.
– Нетрудно угадать, кто вы, – сказал священник, внимательно приглядевшись в Полю Рено.
– Что известно об этой истории мальчику? – спросил Маркус. – Я инспектор Маркус из криминальной полиции, а это бригадир Крик.
– Ничего. Хорошо, что вы мне позвонили вчера, иначе было бы уже поздно что-либо сделать.
– Вы смогли его куда-то отправить?
– Да, сегодня утром, очень рано. Я посадил его в джип вместе с двумя товарищами и отвез на вокзал. Ребенку лучше ничего не знать. Я полагаю, что скоро здесь появятся журналисты.
– Возможно.
– Конечно, газетчикам не до благородства, им дороже всего сенсация. Я их за это и не виню, такая у них профессия. Но я предпочел бы, чтобы мальчик был вне досягаемости. Он сейчас уже в сотне километров отсюда, там, где сообщение об убийстве Марии-Терезы Сенье ни у кого не вызовет интереса, а ваша фотография, господин Рено, не появится в газетах. Там никто не явится с вашей фотографией в руках, чтобы поглазеть на мальчика.
– Отлично! – сказал Маркус.
– Если вам это будет необходимо, я сообщу, где находится мальчик. Если вам нужно получить какие-то доказательства, постарайтесь обставить дело так, чтобы мальчик ни о чем не узнал.
– Это входит в наши намерения.
– Здесь, при таком скоплении детей, невозможно что-либо скрыть. Достаточно одного неосторожного, случайно брошенного слова, и новость станет известна мальчику. А он совсем еще ребенок, ему не следует слышать подобные вещи. Десять лет… Мужественные ковбои – такими они воображают себя днем, а вечером, когда эти ангелочки с розовыми щечками лежат в постели, свернувшись калачиком и сжав кулачки, я не могу без слез смотреть на них. И это – слезы счастья! У Поля покраснели глаза.
– Вы употребили слово «убийство», ваше священство, – сказал он, – но мне кажется, это преждевременно.
У пастора побелели губы. Улыбка на его лице сменилась неожиданно жестким выражением.
– Извините, – сказал он. – Да, мне не положено судить.
Однако Маркус видел, что он с трудом сдерживается.
– Нет ли у вас фотографии мальчика? – спросил он.
– Есть, конечно! Идемте!
Он привел их в уютную комнату, где стояли шкафы с книгами и ящики, полные игрушек.
Пастор взял с полки большую коробку и нашел в ней четыре фотографии: на одной из них был мальчик, играющий в футбол, на другой он был снят в купальных трусиках, на третьей он взобрался на дерево, а четвертая была обычной фотографией для документов.
Побледневший Поль Рено молча разглядывал фотографии.
– Какой он? – спросил священника Маркус.
– Прекрасный ребенок, очень веселый и жизнерадостный, умный и трудолюбивый, золотые руки… да всего не перечислишь. Очень способный мальчик.
– А как вы готовите его к будущей профессии?
– Ах, если бы я мог направить его в университет! Тогда бы… – Священник не закончил фразу и испуганно посмотрел на Поля Рено.
– Да… Я хотел сказать: я мечтаю, чтобы он стал когда-нибудь министром. Странно, что при этом я совсем не подумал о вас, я просто так сказал.
– И у вас, конечно, нет денег, чтобы послать его в университет?
– Конечно. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы выхлопотать для него стипендию, но чтобы получить стипендию для начального, среднего и высшего образования, нужно чудо!
– А если вам это не удастся?
– Тогда я постараюсь, чтобы он получил диплом хотя бы о среднем образовании. И если это удастся, – он вздохнул, – он станет мастером, лучшим плотником страны. Не так уж плохо, если подумать, что вечерами он будет самостоятельно заниматься и в конце концов начнет зарабатывать хорошие деньги, а потом станет владельцем двадцати семи мебельных фабрик!
– Двадцати семи? – засмеялся Маркус.
– Друзья, ну можно мне иногда хоть немного помечтать!
Священник невесело рассмеялся.
– Я бы мог… – с трудом выдавил из себя Поль Рено. – Я хочу сказать, я богат и мог бы…
Улыбка застыла на лице пастора.
– Как вы могли ребенка одиноким? Нет ничего страшнее, чем одиночество ребенка… Сиротство! Вы никогда об этом не задумывались?
Глаза старика были полны слез.
– Вы когда-нибудь задавали ему вопрос о родителях? – спросил Маркус.
– Конечно. Ему внушили, что его родители умерли. Однажды он спросил, почему у него нет деда и бабушки, как у других ребят. Мы сказали ему, что они тоже умерли.
– Родители девушки никогда не давали о себе знать?
– Я с ними разговаривал. Неоднократно. Если бы я захотел, я думаю, можно было бы заставить их заплатить за мальчика, сославшись на закон, но я не смог переломить себя, чтобы сделать это. Они слишком жесткие, скрытные и мстительные люди!
Он посмотрел на Поля Рено.
– Вас я тоже не стал бы принуждать оплатить содержание мальчика в сиротском доме, но если вы сами этого пожелаете, вы можете сделать это по доброй воле, а самое главное – попытайтесь отдать ему частицу вашего сердца.
Священник проводил гостей к машине и попрощался с ними.
Он долго махал им вслед – до тех пор, пока машина не скрылась из виду.
Когда они выехали на шоссе, Маркус спросил Поля:
– Ты знаешь, где ее похоронили?
– Нет… – тихо ответил тот и покраснел.
Вскоре машина остановилась перед воротами кладбища, все вышли и стали пробираться между крестами и памятниками. Справа, недалеко от входа, в тени тополя они отыскали керамический крест с именем Марии-Терезы Сенье. На камне перед крестом лежал букетик искусственных цветов.
– Видимо, эти цветы оплатил общественный фонд, – сказал Маркус. – Посмотрите, на той могиле лежит такой же букетик.
Поль Рено быстрыми шагами поспешил прочь. Когда инспектор и Крик подошли к машине, он уже ждал их там.
– Марк, – он был так бледен, что, казалось, сейчас упадет в обморок. – Все, что ты устроил для меня сегодня, я заслужил, но…
– Да, ты не мог найти другого выхода! – рассвирепел Маркус. – Ты ведь все уже перепробовал, прежде чем решиться на убийство! Все? Все?
Лицо Поля окаменело.
– Нет, нет, Марк, я и сейчас скажу тебе то же самое. Да, я поступил подло, но я не убивал ее. Никакая сила в мире не сможет меня заставить признать то, чего я не совершал!
– Это тебе только кажется, – мрачно буркнул Маркус.
– Что ты задумал? – робко спросил Поль.
– Воздать тебе по заслугам! Пусть с десятилетним запозданием, но ты получишь то, что заслужил!
13
Маркус знал с самого начала, что шансы его не слишком велики, но что они настолько малы, понял лишь несколько недель спустя, когда подал свой окончательный рапорт.
Следователь Морто, высокий спокойный мужчина с серыми глазами, прочел рапорт, и закрыл папку.
– Десять лет назад, – сказал он, – полиция пришла к выводу, что в этом деле известно все, кроме имени Рено. Сейчас нам известно это имя, но…
– Я понимаю, – продолжил его мысль Маркус, – как только мы заполнили главное пустое место, мы обнаружили множество маленьких незаполненных пустот.
– Я уверен, что именно он совершил это убийство. Уверен, как никогда! Но после окончания суда я не смог бы подписать приговор, где сказано: «Виновен».
– Известно же что он был любовником этой девушки! – воскликнул Маркус.