– Брось. Лайхе погиб ещё тогда, когда упал с небес, сломав крылья. Умер внутри. Я сейчас думаю, он и в горы-то, наверное, ходил в надежде однажды найти конец. И вот – ушёл достойно, как мечтал; в падении.
Девушки помолчали. Потом Алиса выпрямилась и приложила руку к сердцу, тикающему сквозь куртку.
– Прощай, Лайхе, – негромко сказала она. Слова пришли на ходу, и это, возможно, были самые правильные слова в такой момент. – Пусть небесные девы подхватят тебя под крылья и унесут в Стальные Небеса! – она закрыла глаза и склонил голову.
– Прощай, – утерев слёзы, повторила Милашка. А подошедший Роджер, поняв всё с полуслова, отдал честь: двумя пальцами ко лбу, по-конфедератски. С минуту они молчали, глядя на облака за кормой.
– Что ж, девушки, к рассвету будем в Наковальне, – сказал Роджер. – Петрович нас уже заждался, уверен. А там поднимем паруса, и прочь из этих негостеприимных мест. Есть мысли, куда брать курс, Алиса?
– Ты что? – поражённо взглянула на него девушка. – Ты… вы хотите ехать со мной? После всего, что было?
– Вот именно после всего, что было, я тебя не оставлю! – кивнул Роджер. – Мы же так и не нашли твоего отца, правда? А значит, наш путь ещё не закончен. К тому же, будь я проклят, если упущу шанс увидеть конец этой истории!
– И я. Ну, т-то есть… если возьмёте… я… Милашка понурилась. – Мне некуда больше деться, – глухо выговорила она.
Роджер смерил младшую служащую невыразительным взглядом. Потом посмотрел на Алису. Черноволосая кукла нахмурилась и приобняла Милашку за плечи.
– Что ж. Если Алиса тебя прощает, то койка в каюте «Икара» по-прежнему твоя, – прохладно сказал капитан. – Ну, и хороший стрелок в экипаже никогда не лишний. Но имей в виду, Милашка, я слежу за тобой. И если однажды ты снова вздумаешь обратить прицел на нас – клянусь, я тебе не позволю.
– Да, к-конечно. Спасибо… Знаешь, Алиса, ты меня ещё за одно прости: что не верила тебе.
– Да что ты! Я же соврала…
– Нет. Не верила, что никто меня на самом деле не ценит, – голос у Милашки звучал напряжённо, как готовая вот-вот лопнуть струна, но она продолжала говорить. – Что Канцелярия меня просто использовала. Я думала, что люблю госпожу Директора… А на самом деле, наверно, любила память о том, какой она была когда-то. Какой я её знала раньше.
– Прошлое ослепляет и тянет назад, – кивнул Роджер. – А если ищешь того, кто ценит и любит… возможно, иногда есть смысл не задирать голову на верхушку Шпиля – а посмотреть на того, кто рядом.
Милашка взглянула на Роджера с виноватой благодарностью. Потом перевела взгляд на Алису.
– Да. Не самое удачное начало дружбы, наверно? П-предательство…
– …и враньё, – закончила Алиса. – С другой стороны, лжи и измены боится любая дружба: а мы уже прошли это сразу, не побоявшись. Теперь дальше будет только хорошее, правда?
– Хватит тебе! – хихикнула Милашка. Робко улыбнулась, и протянула вперёд руку с отставленным мизинцем.
– Ты чего?
– Мы так в п-приюте мирились, на мизинчиках, – призналась рыжая девушка. Алиса рассмеялась. И с готовностью подцепила мизинец подруги своим, скрепляя мир.
– Отлично, – подытожил Роджер. – Ну, что, девушки? Базы больше нет, и наших преследователей, надеюсь, тоже. Что будем делать дальше?
Алиса полезла рукой за пазуху куртки и вытащила самое ценное из того, что удалось спасти. Первое, что ухватила, когда они в спешке покидали пещеру. Тетрадь-дневник.
И открыла его на странице с двумя пришпиленными фотографиями. На одной была скала с узором из кругов и линий, а на второй в зернистом мареве можно было различить нечто странное, зависшее над землёй. Могучее основание, закрученное спиралью, и тянущиеся из него вверх острые, узкие башенки, соединённые кружевом стен.
– То, о чём отец говорил, – уверенно сказала девушка, ткнув пальцем во вторую фотографию. – Будем искать Дворец, чем бы и где бы он ни был!
***
Термоплан уходил на юго-запад, уже превратившись в точку на фоне закатного неба. Разбуженная стихия утихомирилась над склоном горы, изуродованным оползнем, лениво стелилась пыль. Но вот в этой пыльной дымке что-то шевельнулось. Механический паук выполз на край обрыва и застыл, приподняв передние лапы. Казалось, он посылает вслед воздушному шару последнее проклятие – или молит не улетать, вернуться.