А спустя минуту из окна пустого дома на пустой улице выбрался растопыренный чёрный силуэт – и, проворно вскарабкавшись по стене, исчез среди городских крыш.
ГЛАВА 4: ВЕРТЕПОЛИС
Трамвай ехал на север – мимо домов, пялившихся незрячими окнами, с заросшими зеленью фасадами, с провалившимися крышами и проросшими сквозь них деревьями. Вьюнки опутали фонарные столбы, свисали прядями с редких уцелевших проводов. Однажды трамвай проехал через затопленную низину: здесь дома, как утёсы, поднимались из воды, стоявшей почти вровень с рельсами. Блестящая на солнце гладь была усеяна огромными, как коврики, цветущими кувшинками. С воды вспорхнула стайка птиц.
Алиса, заворожено глядевшая в окно, то и дело украдкой оборачивалась на кондуктора. Лягух мирно дремал на сиденье с табличкой «Место контролёра», изредка моргая – при этом его выпученные глаза на миг втягивались внутрь, отчего кукле делалось не по себе.
– Что ты на него смотришь? – рассеянно спросила Милашка. Она достала из кармана блокнот и черкала в нём карандашом, равнодушная как к лягуху, так и к видам заброшенного города.
– Ну, – Алиса помедлила, подбирая слова. Как бы выпытать у Милашки побольше сведений обо всём окружающем, притом не вызвав подозрений? Впрочем, у неё есть железное оправдание. – Ты не против, если я тебе буду задавать вопросы? Может, что-то вспомню…
– Да, конечно, без п-проблем! – Милашка поглядела на неё с жалостью. – Что, совсем-совсем ничего?
– Только моё имя, – понурилась Алиса, изобразив печаль.
– Всё будет хорошо! Я тебя в больницу отвезу, там п-проверят тебе голову и всё исправят: заодно и п-пробьют по номеру, кто ты.
– Спасибо. Часто вообще память вот так теряется? – Алиса не стала уточнять, что значит «пробить по номеру».
– Ну, бывает, я слышала. Голова же так сложно устроена, столько мелких шпунтиков-колёсиков! – Милашка постучала себя пальцем по лбу. – Ударишься посильнее, что-нибудь собьётся, и всё. А некоторые мозги прокуривают… Но ты не из таких, к-конечно же, я уверена! – поспешно добавила она.
– Прокуривают? – Алисе вспомнился сумрачный тоннель. – Как те, с кальянами?
– Ага. Кипятят жидкости со всякими пахучими добавками, и пар втягивают. Он поступает в голову, ну, и… Мутит мозги, – Милашка покрутила рукой в воздухе. – Вообще, в медицинских целях это даже полезно: там масляные пары используют, они всю начинку в голове смазывают, чтоб крутилась резвее. Но если злоупотреблять, мозги заржавеют – и конец. Самые пропащие вообще чистую воду курят, от неё за месяц с катушек сходят, брр!.. Кстати, слушай, чаю хочешь?
Чаю? Удивлённая Алиса кивнула. Милашка вынула из сумки маленький термос, открутила крышку, налила в неё янтарной жидкости и протянула Алисе. Сама же без смущения отпила прямо из горлышка.
Алиса даже не представляла себе, что может пить что-либо, но тоже сделала глоток. И не пожалела: её сразу пронизали новые ощущения – терпкий и пряный вкус во рту, разливающееся по телу тепло и бодрость, и неожиданное прояснение в мыслях… С первого глотка она поняла, что любит чай.
– Спасибо.
– Да не за что. Ну, так что ты хотела сп-просить?
– Это ведь лягушка? – начала Алиса, указав глазами на кондуктора.
– Ну, да?
– Но разве с ними не война?
– Всё же помнишь что-то, – довольно кивнула Милашка. – Да, война была, и не одна. Но последняя, Третья Лягушачья, закончилась уже давно – двадцать два года назад, в пятьсот седьмом. Меня тогда ещё и на свете не было… Правда, она и самой свирепой была: лягушки тогда аж до столицы дошли. Видела разрушения на улицах? Это ещё с войны.
– Так мы в столице? – ухватилась Алиса за ниточку.
– Верно. Ну, сейчас мы в Пустом Городе. Это южный район, с самой войны заброшен: сначала его боями разрушило, а п-потом… сюда пришла Мгла, – последнее слово Милашка произнесла боязливо. – С тех п-пор там почти никто не живёт. Ну, «дефы» в основном, д-дефектные.
– То есть, сломанные? – поняла Алиса. – Так они инвалиды войны, да?
– Ты что! – возмутилась Милашка. – В-ветеранов у нас уважают, им пенсион от Канцелярии положен, и б-бесплатная замена частей тел!