А когда он сам успел? И почему?..
От этой мысли тоска вернулась. Зажмурившись, Рони глухо застонал от жалости к себе.
Он не знал, сколько прошло времени: но из хмельной дрёмы его вырвало ощущение, что рядом кто-то есть. Вроде бы он расслышал шаги – тихие, размеренные…
– Э-э, приятель, – пробурчал Рони, не открывая глаз. – К-кто бы ты ни был, у меня ничего нет. П-проходи мимо!
Ответа не было. Зато, как ему показалось, во тьме переулка что-то сдвинулось. Лязгнул мусорный бак. Да, теперь Рони точно услышал шаги: медленные, какие-то цокающие. Как будто шла женщина на каблуках.
Цок. Цок…
– О. Прос-тите за мой не-по… додобающий вид, с-сударыня, – пробормотал он. Пьяная слабость разлилась по всем суставам, язык плохо слушался. – Поверьте, я… кхем.
Нет ответа. Цок… цок… Как странно звучат шаги!
Рони сделал усилие, и разомкнул-таки глаза. Моргнул, открыл рот для объяснения – да так и замер.
Оцепенев, смотрел он на то, как из тьмы переулка, из-за баков, медленно выходит… выползает… возникает нечто размытое, огромное, размеренно переставляющее длинные, выгнутые арками ноги (лапы? щупальца?) Слуха Рони коснулся странный звук, похожий разом на шорох и жужжание, от которого пробирало дрожью.
Громадная тень двигалась мимо него, источая ужас и ощущение уверенной, беспощадной мощи. Темнота и расфокусированное от выпивки зрение скрадывали очертания, но Рони всё бы отдал сейчас за то, чтобы НЕ видеть ползучий кошмар в подробностях.
О, духи. О, великие духи. Не надо, нет, нет, пожалуйста. Пусть оно меня не заметит, пусть…
Тень замедлила шаг и сдвинулась, будто повернувшись на ходу. Увидела? Рони закрыл глаза и затрясся, чувствуя, как заиндевело масло в жилах. Во имя Предначальной Теории машин и механизмов… Всеблагая Мать Моторов, Папа Столяр-Первотворец, Сестра Индукция Молниедержущая, спасите и сохраните!..
Прошла секунда длиною в вечность, потом ещё одна – а затем Рони почувствовал стремительное, слаженное движение огромного тела. И услышал быстрый цокот ног, устремившийся куда-то вверх… и оборвавшийся.
Немало времени прошло, прежде чем Рони уговорил себя открыть глаза. Переулок был тёмен и пуст.
Рони выскочил на улицу, дико озираясь – и бросился бежать, как если бы за ним гналась сама Мгла. Пару раз он чуть не налетел на прохожих, вслед ему неслись гневные окрики… А он мчался, спотыкаясь и не смея оглянуться. И содрогаясь на бегу от рыданий.
Опомнился клерк лишь на набережной, у самого парапета: внизу темнели воды Меди. Рони огляделся, ещё не в силах поверить, что жив. Потом вдруг, будто очнувшись, выхватил из кармана бутылку настойки – и, размахнувшись, зашвырнул в реку.
– Никогда больше! – трясясь, пробормотал он. – Ни-ког-да!..
Пошатываясь, Рони добрался до скамейки под фонарём и упал на неё. Лишь слегка отойдя от шока, он понял, что не один. Сидящий рядом на скамье мужчина в красно-белой клетчатой рубахе потерянно смотрел перед собой, придерживая одной рукой вторую, безвольно обвисшую.
– Эй, – хрипло выговорил Рони, просто чтобы убедиться, что всё происходит наяву. – Я… я только что видел монстра!
Незнакомец повернулся к нему.
– Я тоже, мужик, – сказал он. – Не поверишь, я тоже монстра видел!
***
– Идут последние минуты матча, граждане! Счёт 3:2 в пользу гостей! Какой накал, какая битва!
– «Струб-ци-ний»! Чем-пи-он!
– Это борьба, друзья мои! Борьба за мяч! Всего один гол, и наша команда сможет побороться за победу в овертайме!
– «Э-лект-ро-фор»! Ру-би хард-кор!
– Воистину, подобных страстей не было с древних времён гладиаторских боёв! Да, друзья мои, сегодня оживают былые легенды, и вновь на арене – бой до победного конца!..
Громовой голос комментатора из рупоров не мог заглушить слитного гула голосов, скандировавших лозунги. Толпа на трибунах Вертепа колыхалась, будто четырёхцветное море. На поле, озарённом батареями прожекторов, суетились красно-жёлтые и бело-голубые фигурки; мяч летал меж пинающих ног, и каждому его манёвру вторили вопли зрителей, свист и гудки.