– А. Ты, Слепушка…
– Одноглазка! – задорно поправила его девушка в драном платье. Чёрная повязка её теперь по-пиратски прикрывала пустую правую глазницу: левый глаз торжествующе блестел. – Руки не распускай, попрыгунчик, я первая увидела! – последнее слово она произнесла с особым удовольствием.
– Ладно, бери. На всех хватит, – проворчал Воробей. – Пройдёмся ещё по дворам?
– Хватит, не жадничай, глаза завидущие! Чего доброго, милиция прижучит. Береги бровь, глаз цел будет!.. Пойдём, нам пора.
– Поверить не могу, что выгорело, – восхищённо бросил Воробей, взваливая на плечо узел. – Ну, Маршал, ну, голова! И ведь как ловко придумал: без драки, мол, по-любому не обойдётся, а пока, значит, милицейские с этим дурачьём дубаситься будут – мы и поживимся! Как только они нас не заметили…
– Ну, милицейские тоже не без глаз. Да только им сейчас работы по всей столице хватит: всякая шушера воровская повылезла, глаз да глаз нужен! И вообще, им же это самим выгодно, чтоб мы добычи набрали, и потом поменьше докучали. Так что бери, пока вполглаза смотрят!
Девушка протёрла челюсть о платье и любовно рассмотрела со всех сторон.
– Игрушечка. Я на неё сразу глаз положила!
– Ты теперь так и будешь глаза через слово поминать? – буркнул Воробей. Одноглазка в ответ показала ему язык.
Две тени, нагруженные добычей, растворились во тьме дворов.
***
Когда над Гаванью забрезжил рассвет, Мадеус Перванш вышел из здания вокзала. Размашисто прошагал через площадь, на которой заметно поубавилось экипажей: большинство приезжих спешно свернули дела и разъехались ещё ночью, не дожидаясь, пока ими заинтересуется прибывшая на вокзал по вызову милиция.
Мадеус кипел от злости. Когда на пути попалась пустая банка, валявшаяся на асфальте, он наподдал её ногой. А поравнявшись с ней опять – в ярости топнул каблуком, с хрустом смяв жесть в лепёшку.
Проклятый Роджер! Проклятые девки!
За одну ночь Мадеус стал нищим. Разговор с капитаном милиции вышел очень неприятным: на этот раз не помогли даже имена высоких шишек Канцелярии, с которыми купец был на короткой ноге. Мадеусу пришлось выложить на стол все сбережения и добавить пару выписанных чеков прежде, чем капитан нехотя сменил гнев на милость и дал работорговцу шанс до восхода солнца убраться из столицы.
А что бежать необходимо, купец и сам понимал. Дальше будет только хуже: освобождённые пленницы, эти клуши, дадут против него показания. Вдобавок отношения с бароном Квашевским можно считать испорченными – знатный лягух не прощал сорванных сделок, а Мадеус уже взял с него аванс за пару красавиц-танцовщиц ко двору. Когда увидел тех двоих плясуний, обрадовался было, что заказ сам приплыл в руки. Теперь даже вернуть не с чего… Ни в столичном регионе, ни на болотах ему отныне не рады.
– Ничего, ещё не вечер, – процедил под нос купец. Ещё остались надёжные связи в Приболотье. Есть домишко в Комаххо: конечно, глушь, тоска, развесистые папоротники и вечные туманы – зато там он заляжет на дно. Пару лет придётся вести себя тише ряски, ниже осоки; а потом… Потом можно попробовать начать всё сначала.
И уж на сей раз он не повторит былых ошибок. На сей раз он найдёт Роджера и его проклятого медведя – и взыщет с них сполна. О-о, как он отомстит! Как они будут кричать, запертые в своём дрянном автобусе, когда он обольёт его горючим и подожжёт!.. Мадеус заскрежетал зубами.
Злоба так переполняла его, что, подходя к своим дилижансам, он даже не обратил внимания, как тревожно фыркают и подёргивают ушами лошади. И на то, какая странная тишина стоит вокруг.
– Лаврий, командуй сбор! Отправляемся сейчас же! – зло выкрикнул Мадеус. – Лаврий! Где тебя носит, эй!
Нет ответа. Мадеус раздражённо оглянулся. Его помощников отпустили с допроса вперёд него, он это знал твёрдо – куда все делись? Неужто, разбежались, как крысы с гибнущего во Мгле фургона? Дубина Винкер ведь сбежал… Да нет, они не так глупы, должны понимать, что им без него не выжить!
– Эй, Лав… – начал было Мадеус, да так и замолк на полуслове. Потому что вдруг заметил нечто, чего никак не ожидал.