– Нам не бывает больно, – проворчал Гром, но уже без прежней враждебности. – Я смотрю, ты вправду беспамятная?
Алиса не ответила.
– Значит, да… Ну, коли так, то извини, – медведь устроился поудобней и похлопал лапой по палубе рядом с собой. Поняв намёк, Алиса тоже села.
– Мы не знаем боли. Ну, если нас порежут, проткнут там – мы это чувствуем, но не как боль. Шкура пустяк, главное – нутрянка, набивка! – Гром ткнул себя пальцем в пузо.
– Это такое, белое, чем вы изнутри набиты? – Алиса вспомнила, как вчера принимала роды у медведицы.
– Да. Набивка, она, по сути, настоящий медведь и есть. То, что помнит, думает, движется – это всё она. Саморастущее живое волокно, во! Как там Петрович говорит: автокето… авто-котолити… Чё-то мудрёное, короче. В общем, набивка для нас – как для лягух потроха, а для вас колёсики с пружинками. И ещё, ей питание нужно.
– Мёд, да?
– Мёд, ягодный сок, компот, сгущённое молоко. Главное, чтоб сладко было! Набивке нужен сахар, чтоб жить и расти.
– И дети у вас тоже берутся из этой… набивки?
– Верно. У баб наших, медведих, она почкуется, когда приходит время. А шкурку для нового медвежонка сшить – делов-то, пустяк. Мы её по нескольку раз за жизнь меняем.
– Да ну?
– А что, сами вы, куклы, разве не так? – удивился Гром. – Вас тоже, вишь, на фабриках детками делают, потом мозги в подростковое тело переносят, и только потом во взрослое!
Алиса мысленно сделала для себя ещё одну пометку в памяти.
– Вот и у нас, – Грома, похоже, самого увлекла беседа с наивной куклой. – Как подрастёт медвежонок, станет ему в шкурке тесно – шьют новую, а старую сжигают. Это обряд посвященья во взрослые медведи такой. Ну, и по жизни некоторые тоже шкуру меняют – если старую, например, в бою совсем уж издырявили или подпалили. Или если Моль поела, – слово «Моль» он произнёс с глухой, застарелой ненавистью.
– Здорово. И как только вы не путаетесь, кто есть кто, с этими переселениями из шкуры в шкуру?
– Так на то и клановые узоры, – Гром провёл пальцем по синим завиткам вышивки на своём теле. – У вас личные номера и архивы, а у нас – вот они. Ежели уметь их читать, они всё о тебе расскажут: из какого ты рода, и чем славен, и как зовут. Мы на каждую новую шкуру узоры заново переносим, точь-в-точь. Нет ничего дороже семьи…
Гром осёкся, насупился и умолк. Видно, у него самого с семьёй проблемы, сочувственно поняла Алиса. Да и как иначе, если он не дома, с роднёй, а вот так мотается по захолустью вместе с Роджером?
– А вы и правда на воздушных шарах первые научились летать? – спросила она, чтобы отвлечь мишку от мрачных воспоминаний.
– Ну, да. У нас на севере, за Гремучими Лесами, есть равнины гейзеров. Там подземные воды наверх бьют, горячий воздух из трещин подымается. Ну и кто-то когда-то придумал над ними мешки из ткани горячим ветром надувать. Легенда говорит, что в Огненные Времена, когда кланы воевали, один эрл в долине свой походный шатёр поставил – а ночью под ним новый источник вскрылся. Шатёр раздуло, сорвало и вместе с эрлом в небеса унесло!..
Мало-помалу Гром разговорился. Пускай медведь был не особо красноречивым рассказчиком – но живое воображение Алисы дополнило его слова и нарисовало картину Севера. Верховья реки Медовушки, непроходимые Гремучие Леса, где чёрные сосны и раскидистые лиственницы высятся до небес, холодные реки несутся по порогам меж скалистых берегов, а за таёжным простором тянется на север бескрайняя заснеженная тундра с курящимися сопками.
Суровый край короткого лета и безжалостных зим. И медведей, чьи селения искорками огня и света разбросаны в чаще леса. Бревенчатые крепости за частоколами, деревни на древесных ветвях, каменные укрепления на скалах. Страна отважного народа, живущего в вечной войне с жестокой природой, с чудовищами северных лесов, а иногда и друг с другом; слагающего поэмы-висы, пасущего стада мохнатых овцебыков, прядущего шерсть и делающего ткани, сражающегося боевыми молотами и клевцами…
За беседой Алиса сама не заметила, как пролетели часы. Гром умолк лишь тогда, когда впереди показался город. «Икар» понемногу начал сбавлять ход.
– Я пойду, наверно?
– Да, мы уже подъезжаем, – Гром потёр лапой затылок. Вид у него, как показалось Алисе, был слегка удивлённый; должно быть, мишка сам не ожидал, что так заболтается.