– И что же теперь?..
– А теперь будем ждать, пока наша очередь к досмотру подойдёт, – Роджер откинулся на спинку кресла. – Жаль, я-то надеялся тут не задерживаться. Ну, что, девушки, ждать нам не один час – может, в картишки?
Милашка посмотрела на длиннющую очередь, решительно нахмурилась и вышла из рубки. Спустя пару секунд Алиса и Роджер увидели, как она шагает по обочине от автобуса к таможенникам. Подойдя к ближайшему офицеру, девушка о чём-то с ним коротко переговорила, пару раз ткнув пальцем в жетон на своей груди. Помедлив, таможенник махнул рукой.
– Открывайте трюмы, капитан, проверка уже идёт! – Милашка поднялась в автобус, довольно улыбаясь до ушей.
– Вот это да. Что вы им сказали?
– Чистую правду! Что у нас особая миссия от Канцелярии, и нам задерживаться нельзя, – девушка лучилась гордостью. Видимо, вне столицы даже её скромный тринадцатый ранг внушал уважение и трепет.
– Ох, и ушлая вы барышня! – Роджер взглянул на Милашку с восхищением.
Проверка не заняла много времени. Таможенники с сопящими и тычущимися во все углы псами прошлись по автобусу, офицер выписал Роджеру разрешение на въезд – и «Икар», гордо объехав очередь (под гудки и возмущённые вопли возниц), вкатился в крапивинскую Гавань.
– Пошли, прогуляемся! – предложила Алисе Милашка; Роджер между тем отправился в здание вокзала, искать клиентов. – Я всегда хотела на Лоскутном Рынке побывать!
– А что там?
– Увидишь!
***
Нижние Крапивы Алисе в целом понравились. Исторический центр с его краснокирпичными, вычурно отделанными зданиями и старинными фонарными столбами был окружён кварталами новой застройки – но городские архитекторы постарались придать им красоту. На проспектах фасады домов-коробок были нарядно украшены мозаиками. Над городом возносилась телевышка, вокруг которой кружили голуби.
И, конечно, повсюду была крапива. Высокая, сочно-зелёная, местами почти в кукольный рост. Крапива росла даже в палисадниках у домов. Проходя мимо одного, Алиса ласково погладила резные листья.
– Будь ты лягушкой, ты бы уже вопила, как ошпаренная! – хихикнула Милашка.
– А?
– Ну, мы ведь по-разному чувствуем всякое – холод, жару, боль и прочее. Нас обжечь ничем почти нельзя, разве что огнём или кислотой. Медведи, они вообще боли почти не знают… А вот лягухов крапива жалит, как кипяток!
Милашка рассказала байку про то, как в войну диверсионный лягушачий отряд оказался в окрестностях города и попытался взорвать мост. Но под покровом ночи, пробираясь к мосту, диверсанты угодили в раскидистую крапиву и выдали себя истошными воплями. В честь этого на одной из площадей даже поставили памятник – воткнутый в землю штык, обвитый крапивным побегом.
Девушки полюбовались им, сидя за столиком уличного кафе под старым каштаном (называвшегося, судя по вывеске, без особой фантазии: «Под старым каштаном»). Раскидистые ветви отбрасывали на столы и посетителей переменчивый узор теней и солнечных бликов с прозеленью от листвы.
– Ого! – Милашка листала купленную в киоске газету под названием «Утренний Шпиль», пока Алиса потягивала зелёный крапивный чай. – В столице, оказывается, такое побоище было! Смотри, пишут – на матче кому-то голову мячом оторвало!
– Ой, ужас. Насмерть?
– Не, пишут, что врачи вовремя подоспели. Там же надо успеть поместить голову в заморозку, чтобы мозг сохранить: не помню, сколько времени он живёт без питания. Десять минут, вроде бы…
– Одиннадцать, – сама того не ожидая, вдруг сказала Алиса. – Одиннадцать минут тридцать две секунды, – и озадаченно моргнула.
– Ничего себе! Это ты вспомнила?
– Ага. Вроде… – Алиса и сама не представляла, откуда пришло это знание
– Как хорошо! – искренне обрадовалась Милашка. – Так со временем всё и вернётся. Может, ты раньше врачом была?
Черноволосая кукла лишь пожала плечами. Она и сама думала о чём-то подобном, но ни подтвердить, ни опровергнуть это никак не могла.
«Это бы многое объяснило», бесстрастно сказал ещё один голос внутри её головы. Теперь Алиса вообразила себе её: четвёртую за столом – выглядевшую так, как она видела себя в зеркале в больнице. Девушка-врач в халате и шапочке, с закрытым маской лицом. Сложив пальцы в перчатках «шалашиком» перед маской, Доктор равнодушно смотрела перед собой.