Путешественникам пришлось преодолевать одну песчаную борозду за другой. Весь остаток дня «Икар» с натугой выкарабкивался на гребень очередной волны, кренясь и постанывая всем корпусом, некоторое время балансировал на краешке – а затем снова нырял в овражек, почти теряя ветер. Мелкий, почти невесомый песок сёк борта, скрипел на зубах, то и дело попадал в глаза.
– Клянусь Кривым Стартером, с этой проклятой качкой снова все крепления разболтаются! – ворчал Петрович, все время пропадавший в недрах «Икара», во время визитов на верхнюю палубу. – Ох, чую, от пыли вся смазка загустеет, придётся менять. А воздушные фильтры так и вообще из строя выйдут! Надо было лечь в дрейф и подождать, пока ветер не сменится…
– Не ворчи, старина, – с улыбкой отозвался неунывающий Роджер, высунувшись из окна кабины. – Ветер свежий, скоро выберемся из этих пыльных оврагов и сменим галс. А смазкой и ремонтом вечером на стоянке займёшься!
Хмурый больше обычного Гром виртуозно управлялся с парусами, плотно удерживая ветер. Милашку мотало взад-вперёд на каждой песчаной волне, она судорожно хваталась за поручни, и в конечном итоге не выдержала.
– У меня голова кружится, – пожаловалась она, растянувшись на койке в каюте. – И вообще, как-то не так… Наверно, этот песок уже мне в голову просочился!
– Ничего подобного, – успокоила Алиса. – Просто тебя укачало.
– Да ну, не может меня укачать. Мы же куклы!
– Ещё как может. Разбалансировка гироскопов, – авторитетно заявила Алиса: и опять нужные слова пришли из ниоткуда, всплыв из чёрной бездны памяти, как пузырьки.
– Что же делать?..
– Ляг вот так, – Алиса уложила подругу, задрав ей ноги на стенку. Саму её качка совсем не беспокоила. – В таком положении система быстрее сама откалибруется. Я пойду, может, Грому помочь надо.
Милашка странно взглянула на неё. Похоже, усомнилась в том, что Алиса действительно потеряла память. Да Алиса и сама бы не поверила в это, учитывая, что воспоминания из неведомого прошлого то и дело давали о себе знать.
Поднявшись на крышу автобуса, девушка впервые обратила внимание на большую деревянную лохань на верхушке мачты, чуть пониже флюгера.
– Гром, а это для чего?
– Не для чего, а для кого. «Воронье гнездо», для вперёдсмотрящего, – объяснил медведь. – Ну, так-то мы им не пользуемся вообще, оно разве что для Роджера годится. У Петровича глаза уже не те, а мне в нём тесновато.
– А можно мне? – загорелась девушка.
– Ну, а чего бы нет. Осторожней только, если сорвёшься… – Гром, вероятно, хотел по привычке сказать что-нибудь резкое, вроде «ловить не стану», но поправился: – …могу и не поймать!
Алиса вскарабкалась по вантам и уютно устроилась в вороньем гнезде, с любопытством оглядывая изрезанный оврагами пейзаж. Мачта «Икара» раскачивалась над урезом оврага, ветер развевал волосы, и девушка представляла себя отважной мореплавательницей, бесстрашно несущей вахту во время шторма.
Вот склоны оврага стали более пологими, и их сухопутный корабль вскарабкался на очередную «волну». Погода и впрямь менялась: с запада надвинулись горы облаков, отбрасывая на землю тень. Вдали на горизонте показалась зеленая полоса.
– Вижу берег! – радостно закричала Алиса.
Гром, шустро перебирая лапами, легко взобрался по вантам и стал внимательно осматриваться, приложив лапу козырьком к глазам. И её восторга он почему-то совсем не разделял. Алиса проследила за взглядом мишки – и сама разглядела тонкую, почти незаметную полоску молочной белизны, постепенно наползающую с северо-запада.
– Гром, что это?
Вместо ответа медведь вытащил из кожаного тубуса видавшую виды подзорную трубу и всмотрелся вдаль. Потом молча передал трубу Алисе; девушка приложилась к окуляру глазом.
Степь окутывал туман. Густой, непроглядный, как кисель, он тянулся над травой длинными языками, будто нащупывая дорогу, накатывал тяжёлыми клубами и скрывал вид. Кусты и деревца исчезали из виду; на глазах у Алисы, марево поглотило древний покосившийся бетонный столб, торчавший среди травы. И что-то настораживающее было в этом тумане, что-то, притягивавшее взгляд…
Огоньки. Сероватое марево было полно дрожащих огоньков. Они мерцали, вспыхивали и гасли, плывя в тумане. Казалось, стаи светлячков ведут над землёй медленный, странный танец.
– Мгла, – хмуро сказал Гром, и перегнулся через поручень. – Роджер, туманная тревога! Мгла с десяти часов!