Да, пускай. Здесь никто не спросит о её прошлом. Здесь она возьмёт новое имя, начнёт новую жизнь, если это можно считать жизнью. Устроится в какую-нибудь кофейню… хотя какие тут кофейни? В припортовую кантину, варить и разносить чай и кофе. Да, вот так. Будет встречать и провожать путешественников из далёких земель, слушать их байки о тех краях, которых больше никогда не увидит.
И, может быть, когда-нибудь через много лет в кантину зайдут Алиса с Роджером – и даже не узнают её: тихую, робкую служанку с потухшим взором. И только добрый ворчун Гром, уже старый, испещренный швами медведь с запыленной шкурой, проводит её недоумённым взглядом, но пожмёт плечами и отвернётся…
Милашка всхлипнула от жалости к себе.
Или, может, пойти учётчицей в какую-нибудь здешнюю контору? Она всегда была хороша в математике. Засядет в сумрачной комнатушке при свете лампы, превратит свою жизнь в бессчётные столбики цифр и таблицы доходов-расходов. Навеки похоронит себя живьём в пыльных бумагах… Зато – покой, тёплый очаг и крыша над головой. Не худшая судьба, если подумать.
А что, если ей пригодятся былые навыки? Ведь жизнь на краю мира неспокойна, как пить дать. Станет сыщицей… нет, разведчицей… нет, следопытом. Следопыткой, вот! Будет искать пропавших путников, бродить по лесам и горам с верным псом и беспощадной рогаткой, бьющей точно в цель. Охотница на беглых каторжников и «чёрных старателей», защитница слабых! Отважная и неумолимая, преданная всеми – но не предавшая свою честь. О ней будут рассказывать легенды, самые прожжённые негодяи будут шептать её имя с уважением и страхом!..
От таких мыслей Милашка даже немного воспрянула. Окончательно привёл её в чувство детский голосок.
– Мамочка, смотри! Что с тётей? – маленькая, чумазая девочка-куколка в тулупчике, прижимая к себе тряпочного зайку, с любопытством и испугом пялилась на сидящую у стены незнакомку. – Тёть, а, тёть!
– Пошли, милая, – потянула её за руку сурового вида женщина. – Тёте нехорошо, – эти слова она произнесла тоном, в котором слышалось «тётя пьяная».
Милашка проводила кроху растроганным взором. Когда-нибудь она тоже возьмёт себе детей. Девочку и мальчика; и всё равно, будут ли у них кривые зубки, или заикание, или глазки разного цвета – она будет их любить, как самых лучших на земле! И вечерами станет рассказывать им у очага про свои приключения, а они с восторгом будут пялиться на верную боевую рогатку над камином и гладить старого пса…
Девушка решительно поднялась, отряхнув одежду. Ладно, что было, то прошло. Её ждёт новая жизнь, и пора с чего-то начинать! Что поискать для начала – работу или ночлег?
Она осмотрелась. Улочка была кривой, грязной и серой – и все здешние заведения выглядели одинаково: приземистые, с мутными окнами витрин и блеклыми вывесками. Так… «Лучшие чаи». «Шёлк». «Приёмка золота» – этих вообще штуки три на улицу. Вывеска с эмблемой в виде ломаной линии. «Ламбард» – именно так, с ошибкой. Какое-то таинственное заведение без вывески вообще (и как они рассчитывают привлечь внимание?), зато с надписью мелом «Вкусная лавка» в витрине. А там, дальше…
Стоп.
***
– Мы обратимся к шерифу, местному участковому – утешал Роджер плачущую Алису. – Если Милашка засветится в городе, её точно найдут и вернут! Ну, не надо, пожалуйста…
Гром выглядел понурым, и даже Жестянкин, вроде бы ничем не интересовавшийся, кроме механизмов, приуныл. Не разделял общего мрачного настроя лишь Лайхе.
– Сбежала ваша подружка – и попутного ветра. Чего вы разнюнились? – сурово отрезал он, попыхивая трубкой. – Нечего держать, коли ей не хочется. Вам в горы собираться надо, ну так и давайте собираться! Моё время тоже денег стоит.
Первым делом бывший летун осмотрел имевшуюся у Роджера и Алисы одежду для холодов. Над куртками и брюками покрутил в сомнении носом, а вот обувь забраковал сразу:
– Дрянь! Куда вы в этих топтушках собрались? На скальных уступах за день разлетятся! А вдарит мороз, потрескаются и полопаются, как каштаны на углях.