Марико взяла Сумико за руку.
— Слушайте меня внимательно. Мы должны будем разоблачить до конца шайку нисеев. Они, конечно, поймут, какую роль сыграла Сумитян, и что–нибудь предпримут. Враг очень опасный. Поэтому товарищи решили, что Сумитян должна немедленно укрыться в одном месте, посидеть там некоторое время, подлечиться, а потом ей дадут работу…
— А я справлюсь? Я ведь тоже… разиня.
— Сперва будет легкая работа, а потом потруднее. А сейчас Сумитян надо ехать. Каждая минута дорога. В городе идут повальные обыски, оцепляют кварталы. Мы сообщим дяде Сумитян, чтобы не беспокоился.
Марико сняла очки и крепко обняла Сумико.
— Когда–нибудь увидимся. Наш дедушка и другие товарищи шлют Сумитян привет.
Они вышли во двор. Там стояли два парня.
— Сумитян, проверьте карманы, — сказала Марико. — На случай облавы.
Сумико похлопала себя по бокам.
— Ничего нет…
Марико передала ей сверток с едой и маленький термос. Сумико еще раз проверила карманы и, покачав головой, вытащила американское удостоверение.
— Чуть не забыла.
Марико нахмурилась.
— Вот это не годится, — произнесла она очень строгим голосом. — Совсем не годится. Дайте сюда.
Сумико стала снимать с руки часики.
— Часы оставьте, — сказала Марико и улыбнулась. — Они счастливые.
Сумико поклонилась Марико и репортерше.
Один парень пошел впереди Сумико, другой — сзади. Они спустились вниз к рабочему поселку около сортировочной станции, проследовали мимо хибарок, сколоченных из сломанных ящиков, вышли в переулок сзади окладов и, миновав несколько темных переулков, оказались на улице с рыбными лавками. Пройдя ее до самого конца, спустились к кустам на берегу реки. Там сели в лодку. Один парень — со шрамом на щеке — сел на носу, другой взял кормовое весло. Сумико легла на дно лодки, и ее накрыли рогожей, а сверху набросали связки водорослей.
Через некоторое время лодку стало покачивать сильнее — они вышли в бухту. Сумико развернула сверток и съела несколько пышек, поджаренных на бобовом масле. В термосе оказался теплый чай. Поправив на себе рогожу и подложив под голову водоросли, она задремала под мерный скрип кормового весла.
Ее разбудили. Лодка уже была вытащена на берег. Небо начинало бледнеть — скоро рассвет. Над скалой, торчащей из воды, недалеко от берега, кружились разбуженные чайки. Парень со шрамом спросил у другого, с черной повязкой на запястье:
— Успеешь добраться?
— Успею. Матао приказал отряду собраться к пяти, и сразу же двинемся на передовую.
— Вы из отряда рыбаков? — спросила Сумико, смахивая с волос засохшую тину.
Парень с повязкой кивнул головой.
— Передайте привет Мататяну.
— От кого? — спросил рыбак.
Парень со шрамом помахал рукой перед лицом и строгим тоном сказал:
— Имя нельзя говорить.
Рыбак, глядя на Сумико, засмеялся.
— У тебя вся вывеска черная. Где ты разукрасилась?
Сумико провела рукой по щеке. Ладонь стала черной.
— Я лежала там на мешках. Скажите Мататяну: спасибо за шлем и вяленую рыбку. Он поймет от кого.
— Передам, — сказал рыбак и начал стаскивать лодку в воду.
— Ну, пошли, — поторопил парень со шрамом и показал на тропинку, поднимающуюся вверх между скалами и искривленными соснами.
Они поднялись на сопку, затем спустились в ущелье, откуда начиналась тропка, шедшая вверх по краю высокой скалы, снова спустились в ущелье, совсем темное, потом стали взбираться вверх, на этот раз не по тропинке, а прямо сквозь чащи кленов и сосен. В некоторых местах парень протягивал руку Сумико и втаскивал ее на выступ скалы или в расщелину. Они добрались до тропинки, которая поднималась по склону горы сперва сквозь бамбуковую чащу, а затем под красными соснами. Эта тропка привела к глубокой расщелине, через которую были переброшены два дерева, связанных веревками. По ним пришлось передвигаться на четвереньках. Из–за скалы высунулась голова. Парень со шрамом свистнул два раза. Голова исчезла. Они стали подниматься дальше, хватаясь за ветки сосен. Наконец вышли на маленькую площадку под нависшей скалой.