Кончилось все общими танцами, по танцевать (увы!) не пришлось. У меня жутко болела нога.
Наконец, танцы кончились. Мы стали собираться домой. Оделись и отправились. По дороге зашли в школу, где был вечер танцев. Немного потанцевали там и пошли домой. Пришла уже около двух. Вечер был замечательный. Только… мне все настроение испортил Федя Герман (даже плакать хотелось). И сегодня еще не могу отделаться от впечатлений вчерашнего вечера… Никогда я его не забуду…
Как хорошо было… Такие близкие, милые лица вокруг; все веселые, улыбающиеся, приветливые. Я люблю всех, всех ребят этого детдома, как самых дорогих братьев и сестер. Как бы хотела я жить среди них, с ними! Прямо уходить не хотелось. Мне кажется, что я давно-давно знаю их всех. Как будто вижу сейчас перед собой милые лица Олечки, Максима, Феди. Васи Богданова, Монахова, Вали, Феди Смирнова, Вади Амбражунас и всех их. И только подумать, что многих скоро я уже не буду видеть. Нет, лучше уж и не думать.
Кашинская средняя школя № 1, в которой училась Ина. Сейчас пионерская дружина этой школы носит имя отважной партизанки.
12 ноября
Вот и опять школа…
Как быстро кончились праздники! Как будто их и не было. Опять будни. Прежде всего: ребята из детдома не уезжают. Как хорошо! Никто… Я так рада!
На улице какая-то противная погода. Серо. Снег. Дождик. Ну, гадость. А вот вечера бывают чудесные. Мы с Нюрой опять начинаем увлекаться подлунными прогулками.
15 ноября
Вчера было комсомольское собрание.
Писали сочинение. Я взяла тему «Обломов и Манилов». Кажется, написала ничего. Разговаривала с Федей; когда кончила сочинение, до звонка еще с полчаса было. Я вышла. Скоро и он вышел. Стояли у окна и болтали. Удивительно: ведь у меня с ним последнее время были натянутые отношения. Он предлагал мне написать к ним в газету заметку (он редактор). Ну, что же я буду писать? Тo есть не что, а как? Ну, поживем — увидим.
16 ноября
Красота — вот самое важное в жизни. Она делает жизнь счастливой. Разве может существовать горе там, где есть красота? В каких бы формах она ни выражалась. Красота физическая, духовная, красота мечты, чувства… Только благородный человек поймет ее. И преклонится перед ней. Это же чувство было у меня после «Большого вальса».
23 ноября
Вчера был комитет комсомола, на котором нас ругали за плохую работу Осоавиахима. А я бы и рада работать, да, во-первых, не знаю как, а во-вторых, Горохов всю жизнь отравляет. Каждую перемену ходит и стонет. Так надоел, что глядеть противно. Решили теперь же организовать работу оборонных кружков и в четвертый день той недели провести собрание совета ОАХ и совета физколлектива для обсуждения подготовки к соревнованиям 41-го года. После собрания был хоркружок.
Сегодня я делаю доклад на тему «Творчество Толстого». Доклад нетрудный, постараюсь сделать его покороче, так как наш брат длинных не любит.
Я теперь очень близко подружилась с Леной Дорогутиной (Аленкой). И с каждым днем все более убеждаюсь в том, что она прекрасная девочка. С ней дружить легко и просто. Она всегда мягкая, ровная, приветливая, выдержанная и, главное, хорошо воспитана. И как девочка очень милая. Ну, одним словом, я ее очень люблю (хоть и не одним словом сказала, ну ничего). Вообще в этом году мне везет на людей. Максим с Федей, Аленка, Таня Волкова, даже пятиклассники — все чудные, славные и хорошие. Вот жаль только, что Люся уехала. Да и то, три года совсем незаметно пролетят, а там и с ней увидимся, а может, и раньше.
4–5 декабря
Я даже не знаю, писать ли?
Да уж лучше писать. Люси нет, а больше говорить обо всем не с кем. Вот в этом отношении Люся — непоправимая потеря. Только она способна была понимать мои неожиданные капризы и взрывы чувств. А без нее совсем никого не осталось, кто не назвал бы меня за них ненормальной и постарался бы понять и простить. А молчать обо всем очень трудно. Вот и единственный выход — дневник. Да и то не свободный выход, а узенькая щелка. Ведь все, все на бумаге выразить невозможно. Ну, попробую, насколько можно.
Я сама не знаю, что творится со мной последнее время. То появляется жизнерадостность, желание что-то делать, жить, то вдруг тоска, апатия и ко всему безразличие.
Милая Люсенька! Ты далеко-далеко, и никогда уже не повторятся наши с тобой ночные разговоры и милые прогулки по «маршрутам». Как хорошо было поболтать с тобой обо всем понемногу и не сомневаться в том, что ты поймешь, что ты найдешь мысли и слова, отвечающие моим.