Переходя через шоссе, решили покараулить немцев. Место было не очень удобное, но соблазн был велик. Устроились в канаве, недалеко от шоссе. Ждать пришлось недолго. На шоссе показался мотоцикл. «Вероятно, офицер!» — решили разведчики. Добыча хорошая. Когда мотоцикл поравнялся с ними, открыли огонь. Машина стала. Бросились всей группой к шоссе. В это время из-за поворота выскочили грузовики с солдатами, которые с ходу открыли огонь по партизанам.
Положение сложилось отчаянное: пятерка партизан против полусотни врагов с пулеметами. К тому же удирать приходилось открытым местом. Солдаты, видя, что партизан мало, соскочили с машин и, охватывая наших полукольцом, стреляя на ходу, погнались за ними.
Ина бежала последней, отстреливаясь на ходу короткими очередями из автомата. Разрывная пуля вырвала клок из ее курточки. За нею бежал офицер, стреляя из пистолета, предлагая сдаться. Не больше десяти метров оставалось между ними. Сейчас пуля настигнет ее. Лес уже близок, но враг еще ближе. Вот-вот он схватит ее. Ина через плечо выпустила назад последнюю очередь. В это время ее товарищ, добежавший до леса, открыл огонь по немцам. Те сразу остановились и залегли. Этих мгновений было достаточно, чтобы Ина в несколько прыжков очутилась у спасительных деревьев. Несколько очередей из-за дерева заставили прекратить погоню.
Отошли немного в лес. Осмотрелись. Бок и половина рукава Ининой куртки вырваны, пробита шейка ложа автомата, а на теле ни одной царапины.
— Ну как, хорош мотоцикл? Взяли офицера с документами? — шутили после наши разведчики.
На этот раз Ина спаслась просто чудом. После она сказала мне:
— Я уже не надеялась уйти: каждую секунду ждала пули в спину. Остановиться и стрелять было нельзя, потому что тогда солдаты наверняка успели бы окружить меня. Умирать, конечно, не хотелось. Но я держала автомат так, чтобы выстрелить в себя, если бы меня схватил офицер или я почувствовала, что падаю, но, как видишь, обошлось. Главное: автомат уцелел. Смотри, теперь его легко отличить от других — заметка хорошая! — И она любовно поглаживала свой автомат.
Весь июль Ина пробыла в соседнем отряде, ежедневно выполняя различные боевые задания. В первых числах августа она приехала ко мне, чтобы по приказу командования вылететь в советский тыл на учебу. Мы с командиром бригады сидели в штабе над разработкой боевых заданий. Речь шла о том, как партизанам подойти к полотну железной дороги, которое немцы в последнее время усиленно охраняют. Разведка нашей и других бригад донесла, что переход линии стал очень трудным.
В это время к хате подъехал какой-то всадник. Выглянув в окно, я увидел Ину, слезавшую с коня. Говорю комбригу:
— Посмотри, Николай Васильевич! Ина из-за железной дороги и на коне — значит, не так страшен черт, как его малюют.
Входит Ина.
— Товарищ комбриг, по вашему приказанию партизанка Константинова прибыла.
Мы бросились к ней с расспросами.
— Да, железную дорогу немцы охраняют очень усиленно, но перейти можно и подойти можно. Я вышла с группой подрывников третьей бригады. Они меня предупредили, что на коне не перейти, и советовали оставить лошадь в отряде. Но разве я могу оставить свою Машку? Перейду, думаю. В первую ночь мы не могли пройти. На подходе к линии немцы нас обнаружили и обстреляли. Мы попробовали перейти в более глухом месте. Пришлось вернуться и дневать в лесу. Я поспорила с ребятами, доказывая, что немцы ждут нас на лесных, глухих местах, а на открытых переездах их нет. Они все же решили идти местами, более им знакомыми. С наступлением темноты мы вышли в поход. Дошли до дороги, ведущей на переезд. Тут я и распрощалась со своими спутниками, пожелав им счастливого пути. Выждала около часа, а затем осторожно, взяв Машку за повод, подошла к линии. Все было тихо. Немцы, по обыкновению, изредка постреливали, но это было как раз то, что мне нужно. Это значило, что на линии все спокойно. Сев в седло, я пустила лошадь с места в галоп и буквально через полминуты была уже на другой стороне полотна. Когда я, не замедляя аллюра, мчалась через шоссе, то услышала сзади себя крики, а затем и выстрелы. Но я уже въезжала в лес, и пули рвались где-то сзади и выше. Так вот я и добралась. Разрешите убрать коня, товарищ комбриг?
Николай Васильевич покачал головой и говорит:
— Вот ты какая молодец!
Он приказал ординарцу убрать коня Ины, но она сказала, что сделает это сама.