Затем она закрывает глаза. Гидеон затаил дыхание. Через тридцать секунд всеобщего напряжения, она распахивает глаза и улыбается, перед тем как опустить руку на разнос и поднять мой атаме.
- Хорошо, - говорит Гидеон тоном, лишенным радости.
Джестин кивает и возвращает мне нож назад. Я опускаю его в ножны, стараясь при этом не казаться ребенком, у которого сломана любимая игрушка.
- Все это, конечно, забавно, - сообщаю я, - но как это вообще относится к делу? Послушай, Орден знает или нет, как попасть в тот мир?
- Конечно, знает, - отвечает Джестин.
Она покраснела оттого, что воспользовалась дешевым трюком, чтобы правильно определить мой нож.
– Они проделывали это раньше и для тебя снова это сделают, если ты готов заплатить цену.
- Какую еще цену? – мы с Томасом спрашиваем в один голос, но один из них кажется немногословным, игнорируя вопрос, словно его вообще не задавали.
- Я свяжусь с ними, - вклинивается в разговор Гидеон и, когда Джестин переводит на него взгляд, снова произносит эти слова, но теперь более твердо.
За это время он ни разу не смотрит в мою сторону, а только фокусируется на фальшивых ножах, протирая их мягкой тканью, словно они представляют собой некую ценность, перед тем как поместить их обратно в ящик.
– Отдохни, Тесей, - произносит он, предполагая, что мне это нужно.
Вместе с Томасом мы молча сидим на кушетках в комнате на втором этаже. Ему, должно быть, непросто от всего услышанного. Я не виню его за это. Но я не зашел так далеко, чтобы сидеть сложа руки. Она же все еще ждет меня, а я продолжаю слышать ее голос и крики.
- Как думаешь, что Орден планирует дальше делать? – интересуется он.
- Если повезет, поможет нам открыть дверь в ад, - отвечаю я.
Повезет. Ха-ха. Как же. Какая ирония.
- Она сказала, что придется заплатить. Она уверена в этом? Ты хоть имеешь представления, что это значит?
- Нет. Но за такого рода услуги всегда приходится чем-то платить; и ты об этом знаешь. Разве это не то, о чем вы, ведьмы, всегда интересуетесь? Отдавать и получать взамен, удерживая баланс, три курицы за фунт масла?
- Я никогда ничего не говорил о бартерных сделках сельскохозяйственных товаров, - отвечает тот, но слышу, как при этом он улыбается.
Возможно, завтра я отошлю его домой. Прежде чем успею навредить ему или впутать в такое, что считается только моим личным делом.
- Кас?
- Да?
- Думаю, не стоит доверять Джестин.
- Почему? – спрашиваю.
- Потому что, - тихо проговаривает он, - когда она водила над атаме руками, в ее мыслях я увидел сильное желание присвоить его. В тот момент она истинно считала его своим.
Я моргаю. И что с того? – такой была моя тормозящая реакция. Для нее это недостижимое желание. Фантазия. Ведь атаме принадлежит только мне, и так будет всегда.
- Томас?
- Да?
- А ты бы мог определить, какой из них мой атаме?
- Никогда не смог бы, - отвечает он. – Даже если бы прошли миллионы лет.
Глава 18
Мы с Анной сидим за круглым деревянным столом, глядя на приволье длинной зеленой травы, нетронутой лезвиями косилок. Вокруг благоухает бело-желтое цветение сорняков и полевых цветов, которые сбиваются в пучки и переходят в пятнистые участки, но я не ощущаю этого аромата. Мы сидим на крыльце, возможно, ее дома в Викторианском стиле.
- Мне нравится солнце, - говорит она, и, безусловно, тогда этот красивый, ярко-отчетливый луч света обрушивается на траву, превращая ее в серебристое лезвие.
Но я не ощущаю никакого тепла. Вообще ничего не чувствую, как сижу на предполагаемом стуле или скамье, и, если бы я повернул голову посмотреть дальше ее лица, то ничего бы не увидел. Позади нас зияет пустота. Только мысленно я воспроизвожу впечатление о доме. Только мысленно.
- Но это случается так редко, - продолжает она, и я, наконец, вижу ее.
Я меняю ракурс, и вот она снова в поле зрения, но лицо остается в тени. Темные волосы так и лежат на ее плечах, за исключением нескольких отдельных прядей, обвивших горло под натиском ветра. Я тянусь рукой через стол, уверенный, что она не протянется дальше, или в том, что этот чертов стол затеряется в пространственных измерениях, но моя ладонь все же натыкается на плечо, поэтому ощущаю, как между пальцами проскальзывают ее черные холодные волосы. Когда я касаюсь ее, то облегченно вздыхаю. Она в безопасности. Целая и невредимая. Тогда я замечаю лучик солнца, играющий на ее щеках.