— Правда? Разреши, — он отодвинул визажистку и встал на ее место. Внимательные карие глаза изучили лицо Лизы. — Правильно не хочет. Классическая черты лица, медные волосы. Зачем здесь еще украшения? Разве что жемчужная сережка. Помните, как у Вермеера?
Мужчина улыбнулся Лизе. Она почувствовала, как заливается краской. Бросила взгляд в сторону визажистки. Та стояла, прижавшись к подоспевшей Катюше, и посмеивалась ей в плечо. Помощница редактора, одетая в платье в духе Минни Маус, тоже еле сдерживала смех.
— На картине Вермеера не было сережки, — Лиза почувствовала, как краска отхлынула от лица.
— Не понял вас, — наклонил голову мужчина.
— Современные исследователи считают, что это не сережка, а блик от деформации. Реставраторы накосячили.
— Вон оно что… Не знал, учту.
Девушки у него за спиной прыснули со смеха.
— Позовите, когда начнем. — Лиза прошла мимо них к стоящему в центре студии столу.
Вслед полетели обрывки фраз. Что-то про бледную крысу и новый случай коронавируса в России. Шутки о вирусе, убившем уже несколько тысяч человек во всем мире, показались Лизе неуместными, особенно из уст профессионалов. Правда, ни визажистка, ни помощница редактора не произвели на нее впечатление людей, увлеченных своим делом. Разве таким место на федеральном канале? Пусть смеются, решила она, усаживаясь за стол и засучивая рукава пиджака. Пальцы нацелились на воображаемые клавиши. Посмотрим, как они поржут, когда она выступит в Большом зале Московской консерватории. Хотя, они об этом не узнают. Где эти разодетые и разукрашенные девушки, а где классическая музыка.
Лиза выдохнула. Настроилась сыграть произведение залпом, от начала до конца, как еще ни разу не получалось. Пальцы застучали по столу, а в голове заиграла мелодия Баха. Услышать бы сейчас настоящее фортепиано, а еще лучше — комментарии Натальи Степановны. Им она часто верила даже больше, чем собственным ушам. Ее слух мог уловить только технические ошибки, а не те, которые Лиза обычно совершала. Преподавательница по специальности всегда их замечала, как датчик засекает газ без цвета и запаха. И нашептывала ей то, о чем молчала Лизина интуиция. Благодаря этим подсказкам Лиза всегда была на высоте. Они же заставляли ее чувствовать себя самозванкой.
— Ну прямо Полинка моя, — раздался голос тети Любы.
Пальцы Лизы потерялись, словно заметили, что никаких клавиш под ними нет.
— Тоже в детстве так часами сидела, по столу брынькала, — опустилась рядом Полинина мама. Потянуло сладковатым забродившим духом. Как-то Лизин папа из спортивного интереса своими руками собрал самогонный аппарат. Алкоголь и папа — вещи несовместимые. Он даже на новый год шампанское не пьет, поэтому запаха перегара Лиза толком никогда не нюхала. Но вот от того аппарата пахло почти так же, как сейчас от тети Любы.
— У Полины же не было своего инструмента, — отозвалась Лиза.
— Зато подружка была, с роялем.
— С пианино. У меня тогда старенький Петрофф был. Хороший. Мама с папой его продали, когда нам гибрид покупали.
— Да не вам, зайка моя, а тебе, — погладила Лизу по медным волосам тетя Люба и села рядом. — Полинка моя так без пианино и осталась… А талантливая ж девка, правда?
Лиза хотела возразить, что инструментом они пользовались на равных. Уже раскрыла рот, но увидела на непривычно гладком, матовом от пудры лице тети Любы влажные, с полопавшимися сосудами глаза, и кивнула. Словно по ее немому согласию вспыхнул яркий свет. Телефон в кармане завибрировал, и Лиза тут же его выхватила. Новая привычка. Всего неделю назад она старалась реже вытаскивать его из сумки, чтобы не отвлекаться, а теперь дергалась при любой вибрации.
— Что, мама звонит? — спросила тетя Люба, которая, похоже, уже перестала ждать звонка от Полины.
Лиза посмотрела на экран и кивнула.
— Ало, мам. Я же предупреждала, что буду на съемках. Зачем…
— Ты ж там четыре часа. Не сняли еще?
— Даже не начали. Чувствую, не успеем на десятичасовой автобус, а у меня завтра специальность первой парой…
— Ты мне лучше скажи, кормили вас?
— У меня шоколадка.
— Любка далеко? Дай ей трубку. Она быстро обед организует. Ты такая курица у меня, никогда не попросишь.
— Мам, давай не сейчас, — понизила голос и вжала голову в плечи Лиза. — Ей не до этого.
— Будет тебе не до этого, когда гастрит появится. С дороги детенок ничего не ел.
— Пожалуйста…
— Первый экстрасенс на походе, — протиснулась между прожекторами и осветителем помощница редактора, — пятиминутная готовность.