— И да и нет, — сказал Лола. — С точки зрения формальной арифметики у нас даже есть небольшое численное преимущество. Но с точки зрения силы они обскакали нас. Большинство нынешних мужчин — слабаки.
— Что-то не похожи вы на слабака, — указал я.
— Я — исключение. У нас есть довольно сильное ядро. Мы планируем восстание против Матриархата. Но ты нужен нам, брат.
— Я? Зачем?
— Ты спал пятьсот лет, и все это время мир ждал, когда ты проснешься. Теперь ты почти полубог, ты — историческая фигура. Только представь, какое ты окажешь влияние на всех, когда придешь в себя и возглавишь восстание против Матриархата! Ты разожжешь дух двух миллионов растоптанных мужчин, которые не посмели бы и подумать о таком, если бы...
— Секундочку, — тревожно сказал я, думая об амазонках наверху. — Я вовсе не хочу влезать в личные свары этого века, дружище. Девочки выглядят весьма жесткими, и я не собираюсь рисковать своим...
— Черт побери, тебе и не придется рисковать, — спокойно сказал Лола. — Мы слишком долго ждали этого дня, чтобы ты все испортил теперь, когда проснулся. Ты будешь помогать нам, так или иначе.
Меня подзуживало спросить, что значит «или иначе», но я не стал дразнить гусей. Слишком уж явная угроза скрывалась за спокойным голосом Лолы.
— Вечером ты внезапно появишься на Центральной площади, — продолжал Лола. — Ты используешь вот этот фотонный усилитель и начнешь говорить с народом, скажешь им кто ты такой. Это соберет многочисленную толпу, а затем ты закричишь: «На дворец!» И в этот момент появятся мои мужчины. У нас примерно пятьсот человек, и с ними в качестве ядра мы возглавим всех собравшихся на площади. Мы пойдем на штурм дворца, захватим его, и после этого женщины снова окажутся под нашим господством.
Я скрестил руки на груди.
— А что, если я откажусь произнести эту речь?
Перед моим мысленным взором уже мелькали картины, как меня убивают, рвут на части дикие женщины или умерщвляют любым другим неприятным способом.
Лола улыбнулся.
— Тогда мы промоем тебе мозги и вколем кое-что, что заставит тебя произнести эту речь. После этого мы просто выкинем то, что останется от тебя, подальше. Так будет лучше?
— Мне нужно подумать, — сказал я.
— Ладно, — он взглянул на одного из своих мускулистых подчиненных. — Клара, запри этого парня в Сторожевой башне, пока мы будем готовиться к восстанию. А затем начинай собирать парней, понятно?
Я сидел один в темноте и пытался все обдумать. Каким-то образом женщины захватили власть в этом обществе, и большинство мужчин превратилось в простых сопляков, за исключением горстки мускулистых здоровяков, которые прятались здесь, готовые противопоставить себя женскому превосходству.
И я влип во все это.
Я был простым, средним человеком из прошлого, который столкнулся с некоторыми проблемами и решил, что самый легкий выход — это пойти поработать морской свинкой. Ничего себе выход!
По-видимому, эти женщины что-то разглядели во мне, а может, здесь просто мало мужчин или есть еще какая-то причина, почему они так бурно отреагировали на меня. Вот я и убежал от них. И попал из огня да в полымя!
Я слышал ровные шаги Клары за дверью своей камеры. Они не собирались освобождать меня, пока не настанет время для моей речи. Но если я произнесу речь, как было проинструктировано, то какая-нибудь амазонка наверняка пришибет меня. А если я не сделаю это, меня прикончит Лола. Так или иначе, я был приговорен.
Я проклял себя за то, что покинул 1957 год. Но сейчас было слишком поздно волноваться об этом. Я уже здесь и должен придумать, что нужно сделать, чтобы уцелеть.
Что бы я ни сделал, я все равно был обречен. Даже если Лола и его люди победят, вероятно, первым делом Лола должен убрать меня со своего пути как возможного претендента на трон. И, естественно, если победу одержат женщины, они не будут тратить попусту время и перережут мне горло, прежде чем я разожгу другое восстание.
Возможно, все будет не совсем так, но мне отчаянно хотелось вернуться в двадцатый век, к которому я принадлежал. И я завопил об этом вслух.
— Я не хочу быть здесь! — кричал я.— Я должен был оставаться там, где родился!
— Прекрати так пронзительно вопить, — проворчал за дверью Клара. — Ты что, хочешь, чтобы тебя услышала Королева? У нас ходят сотни слухов, сам понимаешь каких.
— Это меня не волнует, — несчастным голосом сказал я. — После обеда я все равно так или иначе умру, поэтому для меня ничего не имеет значения.
И, сказав это, я понял глупость своей позиции. Раз уж я все равно нахожусь под угрозой неминуемой смерти, почему бы мне не вести себя смело? Поэтому я замолчал. И стал ждать.