Но он при этом подумал: если среди нас очень мало настоящих людей и Мэрилин просто марионетка, значит, я могу включать и выключать ее всякий раз, когда мне нужно. Какая польза от игрушки, которую вы не можете включать и выключать?
Он некоторое время размышлял об этом, а Мэрилин унесла пустые пивные бокалы, вымыла их и убрала на столе. Она выглядела такой настоящей, прекрасной и желанной.
Он решил проверить это.
— Мэрилин?
— Да, Фил?
— Остановись. Просто стой. Замри. Я выключаю тебя, как марионетку. Представь, что я еще не вернулся из армии. Представь, что ты все еще стоишь неподвижно тут, ожидая меня.
Он ожидал, что она презрительно рассмеется, или рассердится, или отреагирует как-то так, как отреагировала бы Мэрилин на такие странные слова. Но она не сделала ничего подобного.
Она замерла на месте.
Еще секунду назад она была Мэрилин, улыбалась, дышала, любовно глядела на него. А теперь она стояла, разинув рот, неподвижная, точно кукла, которую он увидел, когда вошел в дом, с открытыми, остекленевшими глазами, лишенная всякой жизни, индивидуальности и движения.
Он подошел к кукле, которая только что была его женой, и осторожно дотронулся до ее лба. Лоб был холодным. Теплота Мэрилин была просто частью иллюзии.
Иллюзия. Он почувствовал, как по всему его телу бежит холодок.
— Очнись, — хрипло сказал Марш. — Проснись, Мэрилин. Разморозься.
И тут же словно повернули выключатель. Она очнулась, и жизнь снова потекла по ней.
— Что ты сказал, Фил? Боюсь, я не вполне расслы...
— Замри.
Она снова застыла. Замри, отомри. Щелк, щелк. Просто марионетка.
Марш подошел к окну и выглянул наружу. Был обычный бруклинский день, дети, пришедшие из школы домой, играли на улице в мяч, молодая мать качала ребенка, чтобы он заснул на теплом солнышке, полицейский на перекрестке управлял движением.
Он оглянулся на пустую Мэрилин и подумал о том, сколько в мире иллюзий, а сколько настоящих людей. И еще он подумал, как попал в этот кошмар.
Я был бы счастлив, если бы никогда не повстречал этого дьявола Девенпорта, с горечью подумал он. Это он внушил мне все эти мысли. Если бы не он, я был бы по-прежнему счастлив и любил бы Мэрилин. А также весь этот проклятый мир.
Почти не сознавая, что делает, он надел куртку, которая два года провисела в шкафу, прошел мимо застывшей Мэрилин, мимо брошенного на пол вещевого мешка и вышел на улицу. Мешок он не потрудился захватить с собой.
Он стал спускаться по лестнице, когда услышал какой-то скрип, и на перила второго этажа навалилась толстая фигура. Миссис Джованетти. Владелица дома.
Ее маленькие круглые глазки засияли, когда она увидела его.
— Да ведь это мистер Марш! Вы же вроде бы должны были вернуться только в пятницу, я собиралась испечь для вас пирог...
— Замри, — сказал он. — Выключись.
Миссис Джованетти, казалось, как-то погрузилась сама в себя и застыла странной глыбой на лестнице, точно мешок с картошкой. Дрожа, Марш обошел ее и пошел дальше. Как он жалел, что вернулся не в пятницу. Если бы он не поймал Мэрилин врасплох, ничего этого бы не произошло.
Он вышел на яркий солнечный свет. По пути ему попался мальчик с собакой. Мальчишке было лет восемь, и личико у него было грязное, а собаке — жесткошерстному терьеру — совершенно не нравилось идти на поводке.
— Эй, ребенок.
— Да, мистер?
— Я устал от тебя. Перестань быть живым.
И мальчик превратился в статую. Терьер тоже перестал рваться с поводка и застыл, вывалив из пасти язык.
Марш пошел дальше.
Мальчик посыльный тащил товары из лавки — его прыщавое лицо было взволнованным, очевидно, он боялся опоздать. Марш заморозил и его, лишив псевдожизни одним словом.
Полицейский, регулирующий движение на перекрестке, превратился в статую в синем мундире. Машины покорно остановились. Марш сошел с тротуара и подошел к водителю первого автомобиля.
Это был лысеющий человек лет пятидесяти. Он высунулся в открытое окно, и Марш заморозил его. Бьюик позади них начал гудеть, так что Маршу пришлось заморозить и его тоже.
Какой-то холод рос у него в груди, пока Марш шел по улице, направляясь к метро. Ноги его словно шагали сами, он понятия не имел, куда идет и зачем. Но он неустанно произносил слово, чтобы лишить жизни марионеток, которых встречал по дороге.
В газетном киоске на углу за стопками газет сидела старуха. Марш положил десять центов, взял газету и заморозил ее. Потом забрал свои десять центов. Новости в газете были самые обычные: кризисы и президентские заявления, дебаты в ООН и бейсбольные очки. Доджерс были на третьем месте и боролись за второе. Президент возвращался из отпуска, улыбающийся, загорелый, выглядевший бодрым.