Затем внезапно все странно изменилось. Команда Штата все еще яростно сопротивлялась, но им не удавалось и на десять метров приблизиться к воротам противника. И когда до конца первого тайма оставалось двадцать секунд, Янсен забил гол, доведя счет до 14:03, и рев со стороны приверженцев Макфлекноя стал буквально оглушительным.
Когда игроки колледжа пробегали мимо скамьи, Янсен улучил минутку, чтобы поговорить с Локриджем.
— Мы сделали все, что могли, — сказал Янсен. — Теперь ваша очередь. Сейчас Кэрол объявит вас.
И он убежал в раздевалку, чтобы освежиться и подготовиться ко второму тайму. Локридж, чувствуя себя неуютно, повернулся было, чтобы окликнуть его, но тут его заглушили чудовищные звуки фанфар и барабанная дробь.
Затем к микрофону возле табло подошла Кэрол Грэй.
— Лояльные сыны Красно-зеленых! — громко сказала она. — Как вы знаете, у Макфлекноя существует старый обычай, чтобы преподаватель сказал нам речь перед второй половиной игры со Штатом. Вы все наверняка помните ту пламенную, вдохновляющую речь, которую в прошлом году произнес доктор латинского факультета.
По толпе пробежали смешки.
— В этом году нам выпала особая честь. Сейчас с нами один из самых любимых членов замечательного факультета Макфлекноя, человек, которого вы все знаете, на чьи лекции вы все ходили и чье очарование вознесло его на вершину популярности в кампусе.
Локридж покраснел. По-видимому, Кэрол еще не полностью освободилась от своей давнишней влюбленности.
— Вы все знаете, кто он, — продолжала Кэрол. — Он тот, чьи новые эксперименты, я уверена, принесут известность и славу Макфлекною. Даю слово этому невероятному супермену... доктору Говарду Локриджу!
Толпа заревела, а когда кто-то подвел Локриджа к микрофону, он был почти что оглушен радостными приветствиями, которые вырывались из тысячи молодых глоток. Собравшиеся снова и снова выкрикивали его имя.
Локридж схватил микрофон обеими руками, словно извивающуюся змею, и откашлялся. Звуки его кашля, усиленные динамиками, пронеслись над толпой.
— Коллеги и студенты, — начал он тихим, робким голосом.
— Громче! Громче! — закричали студенты на скамьях.
— Коллеги и студенты, — проревел Локридж. — Впервые — я со стыдом признаюсь, что впервые — я увидел, как наша команда поджаривает команду Штата на гриле. Футбол — благородная игра, и я очень жалею, что пропустил столько встреч. Я надеюсь, что наша команда одержит победу сегодня, потому что... Потому что сегодня я в последний раз смогу увидеть...
По скамьям пронесся тихий ропот. Озадаченный, Локридж замолчал и повернулся, чтобы посмотреть, что вызвало его. Но ропот быстро перерос в сердитый рев. И Локридж понял, что происходит. Ему даже не нужно бы это видеть.
Пять человек в синей форме — полиция кампуса — во главе с ректором Дэнсоном подкрадывалась к нему сзади.
— Берегитесь! — прокричал кто-то из толпы, но предупреждение было уже излишним.
Локридж повернулся и встал лицом к ним.
— Я говорил вам, — подходя, прошипел Дэнсон. — Я говорил вам, что вас арестуют, если вы даже нос покажете наружу. Так я и сделаю. Держите его, парни!
Полицейские окружили его. Локридж отбивался от них микрофоном, но они нападали и наступали, в то время как крики из толпы зрителей переросли уже всякую грань. Наконец один из полицейских изловчился и выхватил микрофон из оцепенелых рук Локриджа.
— Попался! — торжествующе заорал Дэнсон.
— Нет-нет, — пробормотал один из полицейских.
Стадион внезапно замолчал. Наступила ужасная тишина.
Локридж огляделся. Полицейские отступали от него с побледневшими лицами. Во внезапном приступе вдохновения он глянул вниз.
Он висел почти в метре над землей и продолжал подниматься.
Подниматься!
Локридж широко улыбнулся. Доброе старое пси, его способности никогда не подводили, когда были необходимы! Безграничные перспективы распахнулись перед его взором, пока он плыл все выше и выше вверх.
Он увидел бледное, пораженное лицо Дэнсона, наблюдавшего за ним снизу. И вдруг потрясенная тишина была сломана и взорвалась дикими воплями. Толпа скандировала его имя.
Локридж поднялся еще выше. Теперь он был примерно в пяти метрах от земли и медленно плыл к центру стадиона. Затем он остановился и стал парить над пятидесятиметровой отметкой.
Тогда Локридж поднял руку, требуя тишины, и заговорил. Голос у него был, как звук иерихонской трубы, он был слышен по всему Макфлекною.