— …Я помню тебя, круглоликая, и взор твой раскосый чуть-чуть. Я помню поток света лунного, упавший на голую грудь…
— …А правда, что первый вариант знаменитого «Черного квадрата» Малевича не был запланирован им как самостоятельная работа, и этим квадратом художник просто замазал какую-то неудачную композицию?
— …Это надо же — заснуть прямо посередь картин!
Как понял Мармеладов, уборщица не обвиняла в случившемся ничего и никого, кроме себя самой и непонятно откуда взявшейся рябиновой настойки. Ей даже не приходил на ум простой вопрос: как это она сподобилась на такие неадекватные для своего возраста и «морального облика» поступки? Зачем обнажилась и для чего обмотала себя бижутерией, которая, кстати, тоже неизвестно откуда взялась?
Семен с трудом дожевал пирожок, и Анастасия тут же пододвинула к нему всю тарелку.
— Не стесняйся, товарищ следователь! Я их неделю назад испекла и всё никак доесть не могла. Хорошо, что не выбросила, вот и пригодились…
Мармеладов чуть не подавился и вспомнил свою любимую поговорку: «Семь раз отмерь, один отъешь». Глотнув чаю, он решительно отодвинул тарелку с пирожками и, порывшись в дипломате, извлек отобранную у оперативника Шурика монетку.
— Анастасия Степановна, меня время поджимает. Давайте я вам по-быстрому задам еще пару вопросов, а вы постарайтесь коротко на них ответить. Посмотрите, пожалуйста, сюда, — он протянул хозяйке раскрытую ладонь с иноземной деньгой. — Эта монета лежала под теми стульями в музее, на которых вы лежали. Вы ее раньше видели?
Анастасия повертела монету в руках и так и сяк, после чего важно заявила:
— Никогда не видывала.
— Ну что ж? — вздохнул Мармеладов, убирая монету и поднимаясь со стула. — Спасибо вам за чай.
Видя, что гость собрался уходить, уборщица заволновалась:
— Так что ж теперь-то, товарищ следователь? Меня только с работы уволят или еще и судить будут?
— Никто вас не уволит, Анастасия Степановна, — посмотрев в ее испуганные глаза, Семен снова вздохнул. — Живите себе спокойно.
Он уже взялся за ручку двери, как Анастасия вдруг ойкнула и бросилась к шкафу, при этом ее косичка с бантиком на конце взметнулась по воздуху.
Порывшись на полке, она протянула Мармеладову измятый клочок бумаги. Разгладив его, следователь уставился на замысловатый черно-белый узор, представлявший собой множество поочередно вписанных друг в друга квадратов и кругов, постепенно уменьшающихся в размерах.
— Эта бумажка у меня в больнице из лифчика выпала. Может вам зачем сгодится…
— Может и сгодится, — пробормотал Мармеладов, убирая «бумажку» в дипломат.
Прощаясь с Анастасией, Семен пытался вспомнить, где же он видел совсем недавно такую же графическую картинку…
20
На обратном пути Мармеладов размышлял, не надо ли было сказать уборщице Анастасии, что в случившемся с ней «позоре» он подозревает чужой коварный умысел. Умысел, лишь чудом не закончившийся самым печальным образом: ведь, по словам Анастасии, она приняла таблетку клофелина как раз перед тем, как приложилась к «рябиновке». А в шкалике, согласно экспертизе, уже и так содержалась изрядная доза клофелина, растворенная в каком-то винище.
Следователь перебирал в памяти вещдоки. К старым — бижутерии и австрийской монетке — теперь прибавился еще один — бумажка с узором, выпавшая из бюстгальтера уборщицы. И ничего из этих предметов Анастасия не видела раньше — до того, как очнулась в больнице. К тому же она сообщила, что позавчера в музее был выходной день и происходила генеральная уборка. А значит, гипотеза оперативника Шурика о том, что монетку потерял интурист, лопнула, как мыльный пузырь. После уборки и до момента обнаружения охранником полуживой Анастасии никакие туристы сорить в музее деньгами просто не могли.
Следовательно, эту монетку обронил случайно или зачем-то оставил специально автор преступного перформанса. Причем уже второго.
Вернувшись на работу и немного отогревшись в своем кабинете, Мармеладов вспомнил, где уже видел узор, состоявший из кругов и квадратов. Порывшись в нижнем ящике письменного стола, он достал из него листок из блокнота с телефонными номерами, записанными Марией Асламазян, и положил рядом с Анастасьиной «бумажкой».