— Это правда? — недоверчиво переспросила я, обращаясь к артефакту. Хок дал клятву Лису, и поэтому он не сможет солгать именно ему.
«Рыжий говорит правду», — возрождённый ещё и кивнул, усиливая эффект, и я почувствовала, как в душе затеплилась надежда.
— А ты изменилась, Мия, — с горечью произнёс Хок, внимательно разглядывая меня, будто видел впервые. — И дело даже не во внешности. Раньше тебе не нужен был посредник, чтобы поверить моим словам.
— Раньше и ты никогда не пытался меня убить, — сухо парировала я, забирая с собой мешочек с мыльными принадлежностями и полотенце, которые я ранее обнаружила в его сумке.
И направилась в сторону ручья, не сказав больше ни слова, лишь кивком велев Лису оставаться здесь.
— У меня не было выбора, — донеслось мне вслед с печалью в голосе. Услышав эти слова, я немного замедлила шаг, но затем продолжила свой путь, стремясь поскорее скрыться в густых зарослях кустарника.
Я не хочу показывать свои чувства больше, чем уже показала. Они и так сейчас как на ладони, словно оголённые провода.
Неподалёку действительно протекал небольшой ручей. Он скрывался в узкой расщелине между камнями, а его исток брал начало среди скопления валунов, покрытых мхом и папоротником.
Я внимательно осмотрела окрестности, обратив внимание на звериную тропу, которая вела к водопою и находилась с противоположной от меня стороны. Похоже, этот ручей не был популярен у крупных животных, так как я не обнаружила поблизости следов. Из этого можно сделать вывод, что местные хищники также редко посещают это место.
Это хорошо. Не хотелось бы столкнуться с одним их них.
Хотя я сомневаюсь, что Хок отправил бы меня сюда, не проверив предварительно местность на безопасность.
Прежде всего, я посетила кустики, а затем, достав из пакета всё необходимое, приступила к утренним процедурам. С огромным удовольствием я умылась, смывая с себя сок растения, которым я воспользовалась накануне. Это хорошее средство, но оно к утру уже потеряло свои свойства. Позднее необходимо будет обновить, к счастью, нужные травы росли повсюду.
Распаковала новую зубную щётку с порошком и почистила зубы. Затем, немного поразмыслив, и какое-то время прислушиваясь к звукам вокруг — не приближается ли кто-то? Я всё же намочила край полотенца и, насколько смогла, обтёрла тело. Полностью раздеваться я не стала — опасаясь незваных гостей. Вряд ли Листик и Хок нарушат моё уединение, но кто знает.
На всё про всё у меня ушло чуть меньше четверти часа. Что ж, быстро мыться я научилась ещё в военной академии.
Вернувшись в лагерь, я сложила вещи обратно в сумку и, развернув влажное полотенце, повесила его на ветку ближайшего дерева.
Затем я подошла к Хоку, который, не говоря ни слова, протянул мне тарелку с кашей. От неё исходил приятный аромат, и я не стала отказываться от завтрака. Поблагодарив, я устроилась здесь же, использовав ствол поваленного дерева в качестве стула. Хок, взяв свою порцию, сел напротив меня, всего в паре метров, скрестив ноги и устроившись прямо на земле.
Листик крутился неподалёку, то и дело скрываясь в зарослях и появляясь на поляне с другой стороны. Вероятно, чтобы не тратить время впустую, он решил изучить окрестности.
В начале только стук ложки о металлические края тарелки нарушал напряжённую тишину. Хок ел быстро, не утруждая себя соблюдением правил этикета. Военная академия всё же формирует определённые привычки, которые проявляются во многих аспектах жизни. Хотя какой этикет может быть в полевых условиях?
Я же, погружённая в свои мысли, без особого удовольствия поглощала такую знакомую еду, не замечая её вкуса.
И почему-то вспомнилось...
Хок и кухня – вещи, которые не уживались вместе: у него всегда что-то подгорало, прокисало либо проливалось. Как он сам говорил «руки не заточены для этого». Однако в тех редких случаях, когда ему всё же приходилось готовить самостоятельно, он всегда делал великолепную кашу.
Так странно... После всего, что между нами произошло, просто сидеть и есть вместе, как раньше.
Хотя я и не торопилась, всё же закончила завтрак раньше. И вот уже несколько минут я пила воду из фляги, не отрывая от мужчины мрачного взгляда. Понимая, что разговор не начнётся, пока он не доест. Один из его жизненных принципов звучал так: «Сначала дело, потом разговор».