У Лусии действительно не осталось больше иллюзий. Теперь она смотрела на Августо горьким и трезвым взглядом своей матери Марии, удивляясь, что не видела раньше, как он сух и безжалостен, и вместе с тем не могла не желать, чтобы он вдруг переменился, стал нежен и ласков по отношению к ней.
А Августо невольно казалось, что Милагрос должна оценить его честность и вознаградить ее. Но Милагрос ее и не заметила. Она была погружена в себя, свои думы о Катриэле, о своем будущем ребенке — продолжении Катриэля…
Возвращение Лусии домой было горьким отрезвлением. Только что благодаря чудесной истории любви матери она поверила в сказку, поверила в счастливое окончание собственной любви. Но это оказалось лишь иллюзией.
Дошла до Лусии и весть о гибели ее отца. Как бы ни относилась она к нему теперь, а все же ей было очень больно от этой утраты. И если с отъездом матери Лусия почувствовала пустоту, то теперь она явственно ощутила свое сиротство.
Домой Лусия вернулась повзрослевшей, печальной, и у Пабло защемило сердце: своенравный бутон не кололся больше, он сосредоточился на своей боли, готовясь разорвать оболочку и стать пышной трепетной розой…
Самому Пабло было нечего уже делать в этом маленьком домике, послужившем ему приютом в трудные времена. Бурно развернувшиеся события требовали его присутствия в Санта-Марии. Там было его место как журналиста, как писателя. Нежно простившись с Лусией, он уехал.
А Лусия почувствовала себя еще сиротливее. Теперь она лучше понимала Милагрос, винила себя за враждебное отношение к Катриэлю и сожалела, что не может попросить у него прощения.
Дни бежали за днями, складывались в месяцы, и обитатели «Эсперансы» наконец дождались того дня, когда Милагрос родила девочку. Старая Доминга держала на руках еще одну будущую женщину семейства Оласабль и умиленно смотрела на Милагрос, которая так напоминала ей юную Марию. Доминга сердцем чувствовала, как страдает Милагрос от того, что рядом с ней в этот радостный миг нет ее Катриэля.
— Уповай на Божью милость, девочка! — сказала ей старая негритянка. — Ты же видишь: Бог творит чудеса…
— Теперь я понимаю, Доминга, за что вас так любит моя мама, — со слезами на глазах отвечала ей Милагрос.
Малышку решили назвать Асунсьон — в честь той, которая была когда-то душой «Эсперансы». С любовью вспоминала Мария о своей необыкновенной тетушке и много рассказывала Милагрос о названой матери Катриэля.
Вся родня съехалась на крестины, все так радовались малышке, и только по лицу Камилы пробежало облачко грусти. Заметила его одна Росаура и так участливо взглянула на Камилу, что та не выдержала и призналась ей в своем горе:
— Мне бы так хотелось маленького! Но я никак не могу родить Мариано ни сына, ни дочери!
— Не огорчайся! Погоди! У вас еще будут дети, — принялась утешать ее Росаура. — А пока у тебя нет своих ребятишек, знаешь, что я посоветую? Устрой-ка ты школу для тех, что живут вокруг. И тебе будет польза, и им.
— Что за счастливая мысль! — обрадовалась Камила. — Да! Я все обдумаю! Что за чудесная мысль!
С доброй и мудрой улыбкой смотрела Росаура на пылкую юность, которая так отчаянно горюет, а потом так мгновенно воспламеняется совсем иным чувством.:.
После смерти Виктории Камила оказалась единственной наследницей дома Оласаблей в Санта-Марии, но переезжать в него не захотела. Дом был чужим ей, У них с Мариано была другая, своя дорога. Камила хотела передать его Марии, но та с ужасом отказалась вернуться в свое тягостное прошлое. Если этот дом и был для кого-то родным, то только для Лусии, сказала Мария.
Лусия же в тот период стояла перед выбором. Пабло написал ей, что стал главным редактором новой газеты в Санта-Марии. Одна его мечта исполнилась, и теперь он надеялся на исполнение другой мечты — самой заветной. Словом, он в который уже раз предложил Лусии выйти за него замуж.
Нельзя сказать, что верная любовь Пабло была безразлична Лусии, но не обманет ли она его, если вместо ответной любви предложит всего лишь благодарность? — вот что беспокоило девушку. Он ведь так красив, так талантлив, он заслуживает настоящего счастья!
И вот своевольная, непокорная Лусия пришла за советом к старшим: Марии, Маргарите и Энрике.
— Главное, быть честной перед самой собой, — сказал Лусии Энрике. — Если твое чувство к Августо выболело до конца и ты готова с радостью начать новую счастливую жизнь, то не цепляйся за прошлое, не заслоняй им будущее. Спроси себя откровенно, а затем доверься ответу, который даст твое сердце.