Она мгновенно прибежала на зов мужа, и Пабло рассказал ей о пьесе и бродячем театре.
— Мне она напоминает историю Милагрос и Катриэля, — сказала Лусия и вдруг побелела, явно теряя сознание.
Пабло уже ругал себя: зачем он хотел проверить свое впечатление? Но неужели раскаяние так сильно в Лусии? Как-то она повинилась перед ним за то, что когда-то преследовала его друга Катриэля.
Пабло принес жене воды, дал понюхать нашатыря, и Лусия пришла в себя.
— Неужели прошлое имеет над тобой такую власть? — спросил он с ревнивой ноткой в голосе, имея в виду Августо.
— Не прошлое, а будущее, родной, — ответила Лусия. — Я хотела прежде удостовериться, а потом уж порадовать тебя. Но теперь могу сказать точно: у нас будет малыш!
Пабло поднял и закружил в восторге свою жену: счастливее него не было человека на свете!
— Вечером идем к Камиле и Мариано! Нам есть чем с ними поделиться. И непременно надо посмотреть спектакль! Мы должны поближе познакомиться с этим театром. В память о наших друзьях и близких!
Примерно в это же время Камила сидела на чердаке и, заливаясь слезами, читала дневники Виктории, на которые наткнулась совершенно случайно — когда-то, ремонтируя дом, Мануэль многие старые вещи свез в заброшенный дом Асунсьон, и корзину с бумагами тоже. Только сейчас Камила узнавала свою мать. Как они были похожи! Порывистая, прямодушная, деятельная Виктория! И талант у Камилы тоже в мать. Виктория была, безусловно, одарена литературным талантом — как живы все ее зарисовки домашней жизни, как хорошо схвачены характеры!
Прижимая к груди пожелтевшие, пахнущие пылью тетради, Камила наконец спустилась вниз и положила найденную драгоценность к себе на бюро. Потом она возилась со своими любимыми малышами, а в голове у нее бились и пульсировали строки рождающегося стихотворения: «Как цветок без воды, умирала вдали от тебя… Слово нежности было живительной влагой…» Жгучее раскаяние захлестывало Камилу: как она могла оставить свою мать в беспросветной бездне отчаяния? Теперь она понимала и ее высокомерие, и ее вспыльчивость: израненная душа всеми силами защищалась от болезненных прикосновений окружающих! Как она, ее дочь, смела судить ее?! Воплем отчаяния кончалось стихотворение, Камила просила прощения за то, что оставила свою мать одну в страшный смертный час.
К вечеру пришли Пабло и Лусия с новостями. Одна была замечательная, вторая — тревожащая, будоражащая.
— Я согласна с Пабло, здесь есть какая- то тайна, — тут же заговорила Камила, услышав про пьесу. Ее буйная фантазия мгновенно заработала. — Мы посмотрим спектакль и многое поймем. А что, если Катриэль?.. — Представляете?
Все на секунду замолчали, представив себе, что будет, если Катриэль жив…
— Нет, не будем предвосхищать, загадывать, — тут же оборвала сама себя Камила. — Можно сказать одно — нам есть чего ждать от будущего. — И они с Лусией понимающе улыбнулись друг другу. — А я сегодняшний день провела в прошлом… — И Камила прочитала свое стихотворение.
— Потрясающе! — воскликнули Лусия и Пабло в один голос.
— Мы напечатаем его завтра же на первой полосе с посвящением Виктории Оласабль. Может быть, оно поможет нам получить какие-то сведения о ее кончине, — пообещал Пабло.
— Или хотя бы о могиле, — прибавила Камила. — Мне так не хватает моей любимой мамочки.
— А мне отца, — грустно сказал Мариано.
И все невольно загрустили, вспомнив тех, кто ушел от них навсегда
Что удивительного, если после убийства Эрнесто Виктория запила? И окончательно махнула на себя рукой. Ей было все равно, кто с ней, что с ней. Розалинда и не пыталась ей ничего сказать, как-то ее утешить. У нее и для самой себя не было слов утешения.
Рассеять сгустившийся вокруг Виктории мрак пыталась одна бородатая Хуана. Она позабыла о былой неприязни, и, жалея Викторию, все пыталась найти слова ободрения, которые нашли бы отклик в сердце несчастной.
— В жизни никогда нельзя отчаиваться, — твердила она. — Придет миг, и ваша жизнь будет совсем другой. Нужно только поймать этот миг. Поверьте, жизнь совсем не так ужасна и безнадежна, как вам сейчас кажется!
Но что могло перемениться в жизни Виктории? Ничего! — так она считала и опрокидывала очередной стакан джина.
Однако пришел день, когда, просматривая с утра газеты — давняя глупая привычка! — Виктория наткнулась на стихотворение, посвященное ей Камилой.