— Да, — ответили студенты, а один из них осмелился попросить Энрике, чтоб тот отправил письмо в Арройо-Секо, где жил его отец.
— Вот адрес, передайте моему отцу, что я умер как мужчина.
Энрике взял письмо, но напомнил ребятам, что пока они живы, а также посоветовал поесть пирожков, испеченных Росаурой.
— Я не смогу их расстрелять, если придет приказ, — сказал он жене, придя домой. — Представляешь, они такого же возраста, как Августо. Он мог бы оказаться среди них.
— Может, их еще помилуют, не теряй надежды, — посоветовала Росаура.
Энрике же, зная жестокость губернатора, почти не сомневался, что ребятам вынесут смертный приговор, и только молил Бога, чтоб приказ о его отставке пришел раньше.
Однако гонец из Санта-Марии привез два пакета одновременно: в одном говорилось об отставке Энрике и назначении на его должность Родригеса, а в другом был приказ о расстреле бунтовщиков.
Энрике вызвал к себе Родригеса и передал ему все дела, в том числе и последний приказ командования. Родригес был счастлив начать службу в новой должности с такого ответственного дела, каким он считал казнь бунтарей.
А Энрике и Росаура, наскоро собрав свои пожитки, уехали из форта, чтоб не видеть чудовищной казни и не слышать этих роковых выстрелов.
Они по-прежнему не имели представления, где поселиться и чем заняться, а потому решили сначала заехать к отцу казненного юноши — сеньору Мартинесу.
Тот мужественно перенес известие о гибели сына и, в благодарность за доброе отношение к его мальчику, предложил гостям поселиться в его доме, раз уж они лишились своего собственного и ехать им, в общем-то, некуда.
— У меня есть небольшая оружейная мастерская, — сказал радушный хозяин, — а вы, капитан, полагаю, кое- что смыслите в оружии. Вот и займемся вместе этим делом. В память о моем дорогом Рамонсито.
Энрике и Росаура приняли предложение Мартинеса.
А тем временем их сын Августо уже вступил в новую должность и с поручением губернатора отправился в дом Гонсало Линча.
— Я Августо Монтильо, уполномоченный господина губернатора, — представился он хозяину.
— Почту за честь принять у себя такого гостя, — ответил Гонсало и, увидев, какими восторженными глазами смотрит на офицера дочь, тоже представил ее: — Лусия, моя единственная дочь.
Августо поцеловал сеньорите руку и перешел к делу:
— Понимаю, какое горе постигло вашу семью. К сожалению, я не имел чести быть знакомым с доном Оласаблем, но господин губернатор уважал и любил его.
— Дон Мануэль был достойным человеком и всегда преданно служил губернатору, — вставил Гонсало.
— Да, мне известно, — продолжил Августо и, передав Гонсало письмо, добавил от себя: — В этом письме господин губернатор подтверждает, что во всем доверял главе вашего дома, а теперь так же будет доверять вам, сеньору Гонсало Линчу.
— Не могу поверить, что удостоился такой чести! — подобострастно воскликнул Гонсало. — Позвольте поблагодарить вас за любезность. Передайте господину губернатору, что у него никогда не будет повода усомниться в моей верности и преданности.
Эта беседа происходила в кабинете Гонсало, куда он пригласил гостя, дав понять Лусии, что ее присутствие в данном случае нежелательно.
Однако, уже провожая Августо в гостиную, он увидел там дочь, явно поджидавшую, когда офицер выйдет из кабинета.
— Лусия? — изобразил удивление Гонсало, стараясь сгладить неловкую ситуацию. — Что ты делаешь здесь одна?
— Жду, когда Доминга принесет мне костюм для верховой езды, — нашлась она.
— Вы любите ездить верхом? — вступил в разговор Августо.
— Да! — радостно ответила Лусия, польщенная его вниманием.
— Это и мое любимое занятие, — сказал Августо, — но девушки редко увлекаются тем, что считается мужской привилегией.
— Лусия не похожа на остальных девушек, — улыбнулся Гонсало. — Она — особое создание.
— Вижу, вижу, — многозначительно произнес Августо, и сердце Лусии затрепетало, как пойманная в сети пташка.
Гонсало предложил гостю рюмку ликера, а когда Августо отказался, сославшись на служебные дела, то пригласил его посетить их дом в другое, свободное время.
В самом конце их беседы в гостиную вошла Виктория, и Гонсало тоже представил ее молодому офицеру. Когда же тот ушел, Лусия обратилась к тетке:
— Правда, он очень милый?
— Мне так не показалось, — разочаровала ее Виктория. — По-моему, в нем есть что-то неприятное.
— Вы просто его не рассмотрели! Вам надо обратиться к врачу с таким зрением! — грубо ответила ей Лусия.