Антон был не в себе, красное лицо - яркое тому подтверждение. Возможно, он готовился к объяснению со мной, со своей женой, поэтому накручивал себя, набыченно, исподлобья глядя в глазок видеокамеры. И шевелил губами, как рыба в аквариуме. Антон мог наброситься на меня. Руки у него хоть и короткие, но сильные, удар тяжелый, быстрый, не хотелось бы попасть под такой. Но уж лучше драться с Антоном, чем сходить с ума с Ритой.
Я и сам умел бить быстро, мощно, с натиском, для этого мне нужно было всего лишь настроиться. Открывая Антону дверь, я наклонил голову, приподнял правое плечо, превратив руку в хлесткую плеть, которая в момент удара должна была стать несгибаемым молотом. Антон почувствовал мой боевой настрой, окинул меня оценивающим взглядом.
- Почему сразу не открыл? - спросил он.
- Сразу и открыл. - Я не смотрел ему в глаза, а наблюдал за его руками, в готовности отреагировать на опасное движение.
В драке с ним нельзя отступать, ошеломить его можно только встречным напором, а дрогнешь - сомнет и раздавит.
- Где Элли?
- Ты пьяный?
- Я знаю, она поехала к тебе.
- Не знаю, что там и у кого поехало.
- Я зайду!
Антон шагнул на меня, и я отошел в сторону. Нет у меня Элли, и чем быстрей он в этом убедится, тем скорее отвалит.
Первым делом Антон осмотрел прихожую - нет ли женских туфель и сумочки? На кухне - никого, и в гостиной ни души. В спальне Антон заглянул в шкаф, не обошел стороной и балкон. Я не скрывал насмешки, наблюдая за ним. Нельзя унижать себя недоверием к собственной жене.
Улыбка оставила меня, когда Антон открыл дверь в детскую. Перед глазами пронеслась белая кошечка в аварийном отсеке, фотография Елены Тихомировой на памятнике у разрытой могилы. Сейчас Рита могла превратиться в Элли, я подумал об этом всерьез, без всякой иронии: сдвиг по фазе в моем сознании позволял мне скатиться в любую, даже самую бредовую фантазию. Комната пустовала, покрывало на кровати разглажено, подушка уложена ровно, но меня это не успокоило. Сейчас Антон полезет в шкаф, а там Элли…
- Ты бы ей позвонил, - сказал я.
- Да? - Антон озадаченно замер, зыркнув на меня.
Достал телефон, набрал номер. Я слышал, как в трубке тянутся длинные гудки, а в комнате не звонит, значит, мобильник Элли откликается где-то далеко, точно не в моем шкафу. И ее голос я услышал только в трубке.
- Ты где? - спросил Антон.
Элли ответила, слов я не разобрал, но уловил возмущение в ее интонациях.
- Все! - отрезал Антон, отключая телефон.
И протянул мне трубку, как будто брал ее у меня. Я выразительно посмотрел на него, он хмыкнул, насмехаясь над собой, сунул смартфон в карман.
- Свободен, - сказал я, взглядом показав на дверь.
- Выпить есть? - спросил он, усаживаясь на диван.
По всем канонам, мне стоило поднять его на смех и выставить за дверь, но я достал из бара бутылочку «Джека», пару стаканов. После Риты мне нужен был сильный антидепрессант: или я поставлю блокировку на психику, или окончательно сойду с ума. А с кем пить, без разницы.
Выпили, не чокаясь, как будто за помин души. Я мрачно усмехнулся, вспомнив девушку с надгробной плиты. Если Рита - воскресшая утопленница, мне просто необходимо помянуть ее. Тогда ее душа освободится, а с телом пусть разбираются полиция и похоронная служба. Мне будет больно, но я переживу…
- Еще! - потребовал Антон.
- Случилось что? - спросил я.
- Случилось… Ты это, извини, что я на тебя наорал, - не глядя на меня, но с оттенком раскаяния в голосе сказал Антон.
Я не помнил, как было дело, поэтому не знал, можно его прощать или нет. Да и зачем? Дружбы все равно нет, одна вражда, и я уже привык так жить.
- Будем! - поднимая хайбол, сказал я.
На этот раз мы чокнулись, но как-то неловко, без души. На третьем заходе стаканы стукнулись звонче, но закончилось горючее. К счастью, за дозаправкой далеко ходить не пришлось. И в первой бутылке - ноль семь литра, и вторая - на столько же. Резко мы начали, как бы не свалиться в штопор, но виски сам по себе - напиток для бесстрашных людей: чем больше пьешь, тем смелее становишься. И вторая бутылка не выдержала нашего натиска, до полной капитуляции оставалось совсем чуть-чуть.
- Нехорошо как-то все получилось, - глядя на меня осоловевшими глазами, тяжело проговорил Антон.
- Все нехорошо, - кивнул я.