— Довольно уже! — отец отстранил его. — Не наскучай коню. Что ты к нему, как репей, пристал?
— А сами? Сами хуже репья липнете. Честное слово! Идите уж в хату, без вас справлюсь.
Он знал, что наступила минута, когда отцу можно говорить все и даже грубить. Ухаживая за Ласточкой, отец всегда становился необычайно добрым. «Как малое дитя», — думал тогда о нем Федя. Но сегодня отец был не в духе. Он не на шутку рассердился и крикнул:
— Вот как дам тебе по потылице! Веди коня за сарай да привяжи его там к дереву. Понял? Да чтоб никто не видал!
Федя оторопел. Смущенно посмотрел на отца, хотел что-то ему ответить, но не нашелся и, надувшись, принялся отвязывать Ласточку. В это время раздался стук в калитку и кто-то позвал:
— Хозяин!
Они невольно переглянулись. Отец сказал тихо:
— Пойди, посмотри. Кого там еще принесло? — И, взяв из руки Феди повод, он отвел коня в самый темный угол конюшни.
Федя пошел к калитке, открыл ее. Перед ним стоял уже знакомый ему офицер. Теперь он мог разглядеть его лучше. Офицер был давно не брит, черной щетиной заросли его скуластые щеки. На лбу краснел косой свежий шрам — ясный след сабельного удара. Маленькие колючие глаза холодно смотрели из-под хмурых бровей.
— Здесь живет Игнат Тарапака?
— Здесь.
— Зови его сюда.
Он спокойно вошел во двор. Его сопровождал казак.
Федя позвал отца.
— Здорово, Игнат, — офицер кивнул головой.—Не узнаешь? Игнат терялся в догадках, как отнестись к пришедшему.
— Матвей Иванович Юрченко? — неуверенно сказал он.
— Я самый!
— Здравствуйте, — поклонился Игнат.
Он не знал, подаст или не подаст ему офицер руку, но на всякий случай обтер свою руку о полу кожуха. Офицер руки не подал, поправил на голове папаху и спросил:
— Ну, как живешь тут?
— Ничего...
Игнат недоумевал, как ему отнестись к пришедшему: то ли как к гостю, то ли как к случайно заглянувшему к нему человеку. Желая, однако, оставаться хорошим хозяином, он указал на дверь хаты и пригласил:
— Зайдите. Будьте гостем.
— Гостевать будем после, — устало ответил Юрченко, — не до того теперь. Ты мне лучше скажи, как тут у вас в станице? Мы вот кровь проливаем, а вы только и знаете, что митингуете.
Игнат снова посмотрел на нежданного гостя. «Что ему надо?» — насторожился он и ответил:
— Да мы что... Мы ничего...
— Вот я и вижу, что ничего, — Юрченко откинул полу черкески и полез в карман за портсигаром. — Все вы здесь за чужой спиной благодушествуете. Почему не на фронте?
Игнат развел руками.
— Отслужил уже.
— Отслужил. А сам, по своей воле, пойти не мог?
— Пошел бы, да видите, — он показал вокруг себя, — хозяйство. На кого его бросить? Жинка хворает, а этот, — он кивнул в сторону Феди, — учится, подрастает...
— Всегда у вас отговорки. Ну, ладно, вот что: пока будет сотня стоять в станице, возьмешь себе трех казаков. Только гляди, чтобы и люди, и кони были сыты.
И, не ожидая ответа, он приказал сопровождавшему его: — Запиши!
«Вон в чем дело», — облегченно вздохнул Игнат.
— Слушаюсь, ваше благородие, — повеселев, сказал он. — Пусть живут у меня казаки. Хоть я и небогатый, а мне не жалко. Только пусть аккуратно живут, не шкодят.
И он снова пригласил Юрченко в хату. Там сказал жене:
— Вот гость у нас. Угощай.
Жена спокойно, с достоинством поклонилась Юрченко и принялась хлопотать по хозяйству, а тот, не снимая своей темно-рыжей папахи, сел за стол с таким видом, точно делал хозяину великое одолжение. Вскоре появились яичница, хлеб, вино и сало с нежной розовой прорезью. Хозяин гостеприимно потчевал гостя. Тот ел молча, сосредоточенно и пил не стесняясь. Выпил и хозяин. Мало-помалу разговорились. Юрченко рассказывал о фронте, о трениях между казаками и добровольческой армией, и все его рассказы были полны жгучей ненависти к большевикам. Подвыпив, он снова стал укорять Игната за то, что тот сидит дома, не воюет с красными. Игнат всячески оправдывался, но отвечал осторожно и пытался перевести разговор на другие темы. Он все еще не мог забыть нанесенной ему обиды и, вынув из кармана сложенную вчетверо бумажку, сказал насмешливо:
— Вот! Сам полковник расписался синим карандашом.
Это была расписка, выданная ему проходящим через станицу отрядом добровольческой армии о реквизиции у него коня.
— Что с ней делать? —сердито спросил Игнат. — Чи выкинуть? Чи в рамочку завести на память?
Юрченко поднял на него слегка посоловевшие глаза и протянул руку за распиской. Игнат не дал ее, объяснил на словах, в чем дело: