- Мы из Крыма. Летим на очередную операцию для Лизы. Будем вставлять искусственные хрусталики.
- Хрусталики? - переспросила Маша.
- Да. У Лизы врожденная катаракта. Узнали, когда ей было 3 месяца. Я пришла с дочкой на очередной осмотр к педиатру. Доктор спросила как давно у Лизоньки нистагм. Я ответила, что несколько дней. Доктор тут же завела нас в кабинет к неврологу. Я так испугалась! Но, невролог, внимательно посмотрела Лизу и сказала, что мы «не ее клиенты», - Дарья горько усмехнулась.
- А что такое «нистагм»? - спросила Маша.
- Это значит, что глаза «бегают» в разные стороны, как на шарнирах. - объяснила Дарья.
- Ясно. А что дальше?
- А дальше нас отвели к офтальмологу. В темной комнате, женщина-доктор чуть за пятьдесят, посветила моей дочке в глаза фонариком. Затем еще раз посветила и сказала: «Мамочка, так она у вас не видит. Катаракта на оба глаза. Вы что, сами не заметили, что ли?». У меня все упало! Я тогда почти ничего не знала о таком диагнозе. Но точно знала, что если не лечить, то человек ослепнет. Я спросила что же делать. Офтальмолог ответила, что только оперировать. И чем быстрее, тем лучше. Наверное на эмоциях, я спросила: «А завтра можно? Сколько стоит?». Доктор смотрела на меня, как на дурочку. Затем включила свет, усадила и объяснила что и как нам предстоит сделать. - по щекам Дарьи текли слезы.
Маша молчала. Она поняла, что этой еще молодой, красивой женщине, необходимо выговориться. Рассказать незнакомке свою историю. Ведь, именно такие «дорожные истории» и лечат души.
- Помню, что усадила Лизу в машину и позвонила мужу. Сижу за рулем, рассказываю ему обо всем и реву. Он сказал, чтобы я ехала домой, и что сам отпросится сейчас с работы. Уже ночью, когда уложили Лизоньку спать, мы стояли возле ее кроватки обнявшись и беззвучно плакали. - Дарья достала из рюкзака бумажные салфетки и вытерла слезы.
- Мы не спали почти всю ночь. Искали в сети истории таких же деток, клиники, отзывы о врачах. Наутро был готов четкий план действий. Но, предстояло пройти очень многое. Три месяца мы готовились к первой операции. Три месяца наша дочка была слепой. Она не улыбалась нам, если мы подходили к кроватке. Стала бояться резких звуков. Мы слышали постоянные перешептывания от знакомых и просто случайных встречных из-за нистагма, который все усиливался. Когда Лизе исполнилось 6 месяцев, мы прилетели сюда, в Москву, в клинику Федорова. Ей сделали первую операцию - удалили помутневший хрусталик в правом глазике. Через месяц - в левом. Вот, теперь летим на имплантацию. Обещают, что это последние операции.
- У моего дедушки была катаракта. Мы его привезли в больницу и через пару часов забрали. У малышей по другому все проходит? - спросила Маша.
- Мы неделю лежали в больнице. Сперва осмотр, потом операция и три дня послеоперационного периода. Самое сложное - сидеть под операционной и прислушиваться к тому, что происходит за стеклянными дверями. Вглядываться в лицо каждой медсестры, которая выходит из оперблока и спрашивать: «Как там Кулешова?». А потом успокаивать вырывающегося ребенка, заматывать в пеленку и капать капли. Много, много раз в день.
Дарья собиралась еще что-то сказать, но тут подбежал её муж с Лизой на руках и сказал, что объявили посадку на самолет. Семья Кулешовых быстро попрощалась, Дарья едва успела сделать фото наброска, который Маша так и не успела закончить.
*****
В аэропорту Берлина царила суета. Если в Шереметьево в основном слышна русская речь, то тут - просто вавилонское столпотворение народов. Англичане, немцы, французы, русские, чехи - кого только не встретишь в международном аэропорту Тегель. Маша, по своему обыкновению, приехала заранее, прошла регистрацию на самолет Берлин-Париж и теперь разглядывала пассажиров. Ее внимание привлекла пожилая пара, которая все время хихикала и держалась за руки. На вид, им было далеко за семьдесят. Оба высокие и стройные. Женщина одета в узкие укороченные джинсы, белые мокасины и голубую футболку. Ее седые, вьющиеся волосы, едва доходили до плечей. Мужчина в светлых брюках, футболке-поло и кедах. Морщины на их лицах разглаживались, когда они смотрели друг на друга. Казалось, что они окружены невероятным теплом и сиянием. Хотелось подойти и немного погреться в лучах их любви. Маша прикрыла глаза и представила, что однажды, она также будет путешествовать со своим мужем через 40 лет брака. Но сперва ей предстояло найти этого самого мужа.
Маша подсела к паре поближе и принялась рисовать портрет. Потом вспомнила, что Дарья, мама девочки Лизы, с которой она познакомилась несколько дней назад в Шереметьево, была недовольна тем, что ее дочь рисуют без спроса. Она подошла к паре и обратилась на английском языке: